Звериная жестокость психически неуравновешенной революционерки, зверски уничтоживший свыше ста тысяч человек в Крыму, заслужила бессмертье у покоренной нации за свои злодеяния. Десятки тысяч улиц названы именем убийцы. Ее похоронили на еврейском кладбище в Москве на Красной площади, которую все еще оскверняет труп самого жестокого, самого безнравственного отца и учителя Ленина. Землячка уничтожила почти все население Крыма, а Ленин – тринадцать миллионов. Рукоплещите ему, русские духовные рабы!

      2

      Тысячи безвинных женщин и мужчин, стариков и детей были убиты карателем Дзержинским лично, или по его приказу. Это был лучший исполнитель воли Ленина. Он не нуждался в инструкциях, указаниях, его редко журил вождь. Он только указывал на его окровавленные пальцы, на следы крови убиенных, которая окрашивала рукава кожаной куртки, либо светилась на брюках – галифе.

      – Ты, батенька испачкаешь мое кресло. А в это кресло садятся гости, ходоки, командиры дивизий и прочая сволочь, – высказывал недовольно вождь. – Ну, докладывай, что там. С царем покончено, с Елизаветой тоже? Ах, батенька, перепутал, с ними давно покончено еще прошлой осенью. Давно их отправили к их нему богу, пусть почивают. А, нет же, кислотой их облили. Но это сделал Янкель, а не ты, Феликс. Янкель человек с большой буквы. Будет ему памятник на Урале.

      – Я не за памятником к вам пришел.

      – Так, пришел отдохнуть, малость.

      – И я стал уставать, – устало произнес Дзержинский. – Ночами не сплю, все думаю, как усовершенствовать казнь врагов. Уже есть успехи. Я довел их до того, что они садятся в специально оборудованное кресло ко мне спиной и смирно ждут выстрела в затылок, а некоторые даже произносят: наконец-то избавлюсь от мучений. Но, знаете, во время выстрела происходит откат и больно бьет в руку. Я уже ее не чувствую, пальцы не слушаются.

      – Гм, батенька, а ты что-то придумай, что-то новенькое, скажем пулемет и тррррр, и готово.

      – Пулемет в подвале? да вы что? Это же, это…

      У палача стали закрываться глаза, и он склонил голову набок. Ильич пришел в ярость.

      – Уберите эту тушу, – приказал он охране. – Отведите его в подвал, уложите на раскладушку, пусть поспит часика два, э, нет, два много, часик хватит. Враги революции будут изнывать в ожидании.

      Палач Дзержинский ушел из жизни сравнительно рано, но он остался в памяти москвичей, как выдающийся соратник Ленина,