Ангелы  догнивают,

      умирают   на глазах,

      сотни лет – морщинкам  у  век,

      тысячам – на  губах.

      Ангелы аннигилируют,

      расползаются  по швам,

      нитки разорваны в  ранах,

      светлячки снуют по  глазам.

      Ангелов собирали долго,

      по растерзанным клеткам  и  генам.

      находили  в  зубах кайманов,

      пир   срывали  гиенам.

      Ангелы  исчезают,

      этого   сами  хотят:

      уход – законное   право,

      всепрощенья   обряд.

      Ржавеют мечи и забрала,

      поступи гордых веков,

      благословение королев,

      шептание в тайный альков.

      Обескуражен чалмами

      Айя Софии паркет —

      переступи усмешку,

      которой тысячи лет.

      Переступи через пропасть —

      мечами избитую высь.

      Ты за кого, отрок?

      За кровь под ногами и слизь

      этого мертвого неба?

      – Мы в тупике, мадам!

      Переступи, мой милый,

      дьявольский мрак диаграмм.

      Суть и высверк червленый

      ядовитых мечей,

      он растоптанный в стонах

      горестный плач матерей.

      Под мозжечок навскидку

      войдет, как по маслу – ложь.

      Так  и живи – из раны

      нельзя вытаскивать нож.

      И не важен дождь,

      лишь бы сердцем в роль,

      и не важен вождь,

      где закон – пароль.

      Самозванец лих,

      важно: вопль убавь,

      не за нас двоих

      право «Бей и грабь!»

      И поэтому сопли не теряй —

      важен твой плевок

      в високосный рай,

      в тот, что редок, в тот,

      что пройдет, как смерть,

      рай, пойми, не дух,

      воздух секса – смерд.

      Оглянись – рай там,

      позади тропы,

      той, что ты прошла,

      той, что все прошли.

      На другом брегу

      посмеемся им,

      нашим золотым,

      родненьким, младым.

      Ах, ебись, ты, младь,

      как играла до

      в златы куличи,

      в нищее никто.

        А значит, ты не там, где мир,

        «уже» не там – сплошной эфир.

        Кто в этом мире – плоть и кровь,

        тот  вымазан в дерьме по бровь.

        По горло у него дымит,

        и под подошвой динамит.

        Иначе мрак не развернуть:

        суд, срок и очень долгий путь.

      Мы  там, а вы  здесь,

      мы  боги, вы – взвесь

      праха и костей  черепах,

      папоротников  и проверок на  страх.

      Мы  не  боялись – прошли,

      вы испугались – вши,

      нам отрубили  руки —

      мы  вставили  крылья  и – взлет!

      А вас, трусливых, иное  влечет.

      Теплая  норы, щекотанье  усами,

      зеркала  ваши лживы, —

      их  боитесь  вы сами.

      Но  кошмары  в  зачет —

      морды  тех, кто  пятки  печет,

      вытерпи цирк  зверей,

      оттанцуй  свое,

      изреки: «Виноват  еврей».

      Слышу  песню  волков:

      у зверя  множество  прав,

      но  главный  в  стае  закон —

      бегущий  не  прав.

      Каннибализма  ген —

      очиститель сердец,

      ты бежишь – это  значит

      системе  конец.