Пережив себя. Мария Полянская
Читать онлайн книгу.
на дороге девочка, полюбившая его всем сердцем. И странник впервые в жизни принял ее всей душой, и первое время они были несказанно счастливы. Однако страннику, привыкшему брать от жизни и от дороги все, было мало любви, он хотел большего – оторвать девочку от дома, от теплого очага, от семьи, он хотел ее всю, без ее прошлого, настоящего и будущего, без ее близких и родных, друзей и привычек, он хотел стать ей всем в одном лице – и матерью, и отцом, и ребенком и мужем. Но девочка колебалась, и тогда странник обвинил ее в том, что она недостаточно любит его. Он хотел увезти ее в далекий неласковый край, на границу с чуждыми племенами, он хотел ходить на тот берег и торговать запрещенным товаром, и он хотел, чтобы она ждала его каждый день дома, качая его дочь в колыбели. Девочка без памяти любила странника, но не могла покинуть отчий дом и родную деревню. Не могла она и расстаться с тем, кого любила. И тогда странник остался с ней, потому что и сам любил ее всем сердцем, но каждый день обвинял ее в том, чего она не сделала ради него, и она ползала в пыли у его ног, вымаливая прощение. В хижине, где они жили, он не сделал очага и не постлал постели, поэтому она изнывала от холода и неудобства. Он не приносил в дом еду и не одевал ее, и она мучилась от голода, унижения и побоев. Однако она любила его и терпела все, что он считал нужным. Каждый день девочка просыпалась с мыслью о том, что сегодня она соберет вещи и скажет страннику, что готова идти за ним на край света и даже дальше, но каждый день она оставалась и покорно терпела обвинения и издевательства, и ждала наступления ночи, когда странник терял разум и доверялся чувствам, и тогда они любили друг друга, чтобы утром начать с новых обвинений и ругательств. И так продолжалось много лет, девочка превратилась в сварливую, угрюмую женщину, и было пусто и неуютно в их доме, где не слышался детский смех, потому что странник не хотел заводить детей, пока они жили в деревне, а не там, где им, по его мнению, следовало бы находиться. Много раз они расходились, а потом сходились снова, чтобы сцепиться в смертельной драке, и когда-нибудь убили бы друг друга, пока однажды девочка не взглянула в речную воду и не увидела себя – обрюзгшую, с презрительными складками вокруг рта, с бугристыми руками, с перекошенной поясницей, с усохшими пустыми грудями, изношенную старуху, и тогда она поняла, что случилось с ними и их любовью, и кинулась в воду реки, чтобы покончить смертью с тем, с чем не смогла покончить своей жизнью… я думаю, ты меня понял.
Когда-то ты сказал мне – я буду всем тем, в чем ты меня обвиняешь. Нет, это не совсем так. Ни ты, ни я не превратились в тех чудовищ, которыми представлялись в глазах друг друга, но какая-то часть чужой маски приросла к нашим лицам. Мы изменились, мы не приняли вину на себя, но стали жить так, словно были виноваты. Сейчас я пишу о себе, но подозреваю, что и тебе знакомо это чувство превращения – из нежного, любящего существа в холодное, получающее удовольствие от чужих страданий насекомое. Чем страшнее и обильнее были обвинения, тем ниже опускалась