Я верю, обещаю верить,

      Хоть сам того не испытал,

      Что мог монах не лицемерить

      И жить, как клятвой обещал;

      Что поцелуи и улыбки

      Людей коварны не всегда,

      Что ближних малые ошибки

      Они прощают иногда,

      Что время лечит от страданья,

      Что мир для счастья сотворен,

      Что добродетель не названье

      И жизнь поболее, чем сон!..

      Но вере теплой опыт хладный

      Противуречит каждый миг,

      И ум, как прежде безотрадный,

      Желанной цели не достиг;

      И сердце, полно сожалений,

      Хранит в себе глубокий след

      Умерших, но святых видений —

      И тени чувств, каких уж нет;

      Его ничто не испугает,

      И то, что было б яд другим,

      Его живит, его питает

      Огнем язвительным своим.

      Мы пьем из чаши бытия

      С закрытыми очами,

      Златые омочив края

      Своими же слезами;

      Когда же перед смертью с глаз

      Завязка упадает,

      И все, что обольщало нас,

      С завязкой исчезает;

      Тогда мы видим, что пуста

      Была златая чаша,

      Что в ней напиток был – мечта,

      И что она – не наша!

      Чисто вечернее небо,

      Ясны далекие звезды,

      Ясны, как счастье ребенка;

      О! для чего мне нельзя и подумать:

      Звезды, вы ясны, как счастье мое!

      Чем ты несчастлив? —

      Скажут мне люди.

      Тем я несчастлив,

      Добрые люди, что звезды и небо —

      Звезды и небо! – а я человек!..

      Люди друг к другу

      Зависть питают;

      Я же, напротив,

      Только завидую звездам прекрасным,

      Только их место занять бы хотел.

      Когда б в покорности незнанья

      Нас жить создатель осудил,

      Неисполнимые