О! сколь они, ввиду сей урны гробовой,

      Для унывающей души красноречивы:

      Тоскуя ль полетит она за край земной —

      Там все утраченные живы;

      К земле ль наклонит взор – великий ряд чудес;

      Борьба за честь; народ, покрытый блеском славным;

      И мир, воскреснувший по манию небес,

      Спокойный под щитом державным.

      Но вкруг меня опять светлеет частый лес;

      Опять река вдали мелькает средь долины,

      То в свете, то в тени, то в ней лазурь небес,

      То обращенных древ вершины.

      И вдруг открытая равнина предо мной;

      Там мыза, блеском дня под рощей озаренна;

      Спокойное село над ясною рекой,

      Гумно и нива обнаженна.

      Все здесь оживлено: с овинов дым седой,

      Клубяся, по браздам ложится и редеет,

      И нива под его прозрачной пеленой

      То померкает, то светлеет.

      Там слышен на току согласный стук цепов;

      Там песня пастуха и шум от стад бегущих;

      Там медленно, скрыпя, тащится ряд возов,

      Тяжелый груз снопов везущих.

      Но солнце катится беззнойное с небес;

      Окрест него закат спокойно пламенеет;

      Завесой огненной подернут дальний лес;

      Восток безоблачный синеет.

      Спускаюсь в дол к реке: брег темен надо мной,

      И на воды легли дерев кудрявых тени;

      Противный брег горит, осыпанный зарей;

      В волнах блестят прибрежны сени;

      То отраженный в них сияет мавзолей;

      То холм муравчатый, увенчанный древами;

      То ива дряхлая, до свившихся корней

      Склонившись гибкими ветвями,

      Сенистую главу купает в их струях;

      Здесь храм между берез и яворов мелькает;

      Там лебедь, притаясь у берега в кустах,

      Недвижим в сумраке сияет.

      Вдруг гладким озером является река;

      Сколь здесь ее брегов пленительна картина;

      В лазоревый кристалл слиясь вкруг челнока,

      Яснеет вод ее равнина.

      Но гаснет день… в тени склонился лес к водам;

      Древа облечены вечерней темнотою;

      Лишь простирается по тихим их верхам

      Заря багряной полосою;

      Лишь ярко заревом восточный брег облит,

      И пышный дом царей на скате озлащенном,

      Как исполин, глядясь в зерцало вод, блестит

      В величии уединенном.

      Но вечер на него покров накинул свой,

      И рощи и брега, смешавшись, побледнели;

      Последни облака, блиставшие зарей,

      С небес, потухнув, улетели.

      И воцарилася повсюду тишина;

      Все спит… лишь изредка в далекой тьме промчится

      Невнятный глас… или колыхнется волна…

      Иль сонный лист зашевелится.

      Я на брегу один… окрестность вся молчит…

      Как привидение, в тумане предо мною

      Семья