Из нас троих я старший был;

      Я жребий собственный забыл,

      Дыша заботою одной,

      Чтоб им не дать упасть душой.

      Наш младший брат, любовь отца…

      Увы! черты его лица

      И глаз умильная краса,

      Лазоревых как небеса,

      Напоминали нашу мать.

      Он был мне все, и увядать

      При мне был должен милый цвет,

      Прекрасный, как тот дневный свет,

      Который с неба мне светил,

      В котором я на воле жил.

      Как утро, был он чист и жив:

      Умом младенчески игрив,

      Беспечно весел сам с собой…

      Но перед горестью чужой

      Из голубых его очей

      Бежали слезы, как ручей.

      Другой был столь же чист душой;

      Но дух имел он боевой:

      Могуч и крепок в цвете лет,

      Рад вызвать к битве целый свет

      И в первый ряд на смерть готов…

      Но без терпенья для оков.

      И он от звука их завял.

      Я чувствовал, как погибал,

      Как медленно в печали гас

      Наш брат, незримый нам, близ нас.

      Он был стрелок, жилец холмов,

      Гонитель вепрей и волков —

      И гроб тюрьма ему была;

      Неволи сила не снесла.

      Шильон Леманом окружен,

      И вод его со всех сторон

      Неизмерима глубина;

      В двойную волны и стена

      Тюрьмы совокупились там;

      Печальный свод, который нам

      Могилой заживо служил,

      Изрыт в скале подводной был;

      И день и ночь была слышна

      В него биющая волна

      И шум над нашей головой

      Струй, отшибаемых стеной.