Миллениум. Вера Сытник
Читать онлайн книгу.
не признать его было невозможно. Если, конечно, портрет в учебнике был портретом Сапфо, а не какой-нибудь неизвестной гречанки. С другой стороны, если и так, всё равно удивительно! Ведь Марию и ту, на которую она была похожа, разделяло больше двух тысяч лет!
Мы заметили сходство на одном из семинаров, когда рассматривали иллюстрацию – фреску с изображённой на ней поэтессой: слегка прикоснувшись тонкой палочкой для письма к своим губам, Сапфо задумчиво смотрела мимо нас. Кто-то воскликнул: «О! Ну просто вылитая Дудкина!» Все обернулись на Машу, сидевшую в последнем ряду. Отложив в сторону учебник по античной литературе, она мечтательно смотрела в окно. Похожесть было поразительной – такое же овальное, несколько удлинённое лицо, прекрасные крупные глаза, великолепной формы нос с небольшой горбинкой, маленький круглый рот и мелкие тёмные кудряшки вокруг головы. Только кожа была менее смуглой, чем у Сапфо; вместо загара по Машиным щекам бегали яркие весёлые веснушки. С того и пошло – Сапфо.
Мария не возражала, Сапфо так Сапфо, неплохой вариант по сравнению с Ватрушкой, например. Это слово прилипло к ней в детском саду после того, как в ответ на вопрос воспитательницы: «Что бы ты хотела получить в подарок от Деда Мороза?» – Маша, не задумываясь, сказала: «Ватрушку! С творогом». Так её и дразнили вплоть до третьего класса и отстали лишь тогда, когда Маша, проявив скептицизм, перестала обращать на глупые насмешки внимание. И сейчас, в ответ на колкости относительно любовных пристрастий далёкой поэтессы, иронично отвечала:
– Эх, глупые вы люди, ничего не понимаете в жизни. Древние греки ценили красоту – прежде всего физическую. Воспевали её! Воспевали чувства, вызванные красотой. Вы же хотите всё свести к банальной лесбийской любви. Нет, это слишком просто. Сапфо – поэтесса! Известно ли вам, что её уважали мужчины-поэты? За ум и новшества в стихосложении?
Мария вдохновлялась своими рассуждениями, будучи готова рассказывать и дальше, но вскоре останавливалась, видя, что подобной серьёзности от неё никто не ждёт – этого хватало в учёбе – и замолкала. Она много читала, слыла умницей, эрудитом и всегда имела собственное мнение. Но вот своих сигарет у неё никогда не было, поэтому все знали, что она скажет, когда забежит на большой перемене в курилку: «Ну, кто угостит меня?» – и заранее отворачивались от её насмешливого, настойчивого взгляда, потому что Машкина привычка клянчить всем надоела.
А она стояла рядом, продолжая давить на сознание: мол, некрасиво, вы что, не друзья? И кто-нибудь из парней нехотя протягивал сигарету. Мария брала её, ждала, пока кто-то другой протянет спички, и с наслаждением закуривала. Вдыхая, она поочерёдно прищуривала то правый, то левый глаз, а когда выпускала дым, всегда старалась направить его подальше от себя, чтобы родная бабка, у которой она жила, не учуяла запаха сигарет. Для верности Машка издавала громкое «фу!», вытягивая губы трубочкой, но дым всё-таки опускался на неё, и тогда она начинала махать руками, отгоняя его от себя.
Парни терпели Марию, потому что она не кокетничала с ними, как остальные