Стремительность броска, изящество движений,

      Надменно-гордый взгляд практически в упор.

      Мой талисман, зачем сквозь тысячи рождений

      Спустился вдруг ко мне, храня немой укор?

      Одно крыло черно, как плащ безлунной ночи,

      Другое – как огонь, слепящий белый свет.

      Уродлив, но красив. Несёшь дары и порчу.

      Достоин ли тебя? Молчание в ответ.

      Подернуты свинцом глаза, в которых небо

      Встречается с землёй, неся ей свет и тьму.

      Всё смотрит на меня с укором, а я внемлю,

      Но что желает он, понять я не могу.

      Растаял этот сон в предутреннем знаменьи.

      Реальность наползла. Но помню до сих пор

      Стремительность броска, изящество движений,

      Сочувствующих глаз пронзивший сердце взор.

      Месяц в небе изгибается дугой,

      Пуская стрелы счастья всё не в нас.

      Смотрю и знаю – кто-нибудь другой

      Поймает в грудь серебряный экстаз

      И будет жить за пазухой Христа,

      Кататься сыром в масле каждый день.

      Но не завидую – его душа пуста,

      А сам он тихо превратился в тень.

      Нам лучше жить борьбою за себя.

      Не ждать с небес ни манны, ни удач.

      Решать самим – не хныкать, не стенать,

      Чужих заслуг крупицы не считать.

      Горят леса. За веком век

      То жгут друидов, то волков;

      То мор, то глад; то молний бег,

      То кто-то начудил с костром.

      И пламя вьётся по ветвям,

      Ползёт в траве. Горят глаза

      Богов-хранителей огня —

      Ликует взгляд. Горят леса…

      А духи древ скорбят, но им

      Нет сил безумство прекратить.

      Почти не встретить в чаще нимф

      И с лешим браги не попить.

      Шаманы, ведьмы все ушли —

      Живут средь нас, но помнят час,

      Когда в лесах привольно жить

      Хватало места всем. Леса

      Дают нам жизнь, дают дышать,

      Но вот горят. Мне режут слух

      Деревьев