Ты всегда хороша несравненно,

      Но когда я уныл и угрюм,

      Оживляется так вдохновенно

      Твой веселый, насмешливый ум;

      Ты хохочешь так бойко и мило,

      Так врагов моих глупых бранишь,

      То, понурив головку уныло,

      Так лукаво меня ты смешишь;

      Так добра ты, скупая на ласки,

      Поцалуй твой так полон огня,

      И твои ненаглядные глазки

      Так голубят и гладят меня, —

      Что с тобой настоящее горе

      Я разумно и кротко сношу

      И вперед – в это темное море —

      Без обычного страха гляжу…

      Поражена потерей невозвратной,

      Душа моя уныла и слаба:

      Ни гордости, ни веры благодатной —

      Постыдное бессилие раба!

      Ей всё равно – холодный сумрак гроба,

      Позор ли, слава, ненависть, любовь,—

      Погасла и спасительная злоба,

      Что долго так разогревала кровь.

      Я жду… но ночь не близится к рассвету,

      И мертвый мрак кругом… и та,

      Которая воззвать могла бы к свету,—

      Как будто смерть сковала ей уста!

      Лицо без мысли, полное смятенья,

      Сухие, напряженные глаза —

      И, кажется, зарею обновленья

      В них никогда не заблестит слеза.

      Вчерашний день, часу в шестом

      Зашел я на Сенную;

      Там били женщину кнутом,

      Крестьянку молодую.

      Ни звука из ее груди,

      Лишь бич свистал, играя…

      И Музе я сказал: «Гляди!

      Сестра твоя родная!»

      Так это шутка? Милая моя,

      Как боязлив, как недогадлив я!

      Я плакал над твоим рассчитанно суровым,

      Коротким и сухим письмом;

      Ни лаской дружеской, ни откровенным словом

      Ты сердца не порадовала в нем.

      Я спрашивал: не демон ли раздора

      Твоей рукой насмешливо водил?

      Я говорил: «Когда б нас разлучила ссора —

      Но так тяжел, так горек, так уныл,

      Так нежен был последний час разлуки…

      Еще твой друг забыть его не мог,

      И вновь ему ты посылаешь муки

      Сомнения, догадок и тревог,—

      Скажи, зачем?.. Не ложью ли пустою,

      Рассеянной досужей клеветою,

      Возмущена душа твоя была?

      И, мучима томительным недугом,

      Ты над своим отсутствующим другом

      Без оправданья суд произнесла?

      Или то был один каприз случайный,

      Иль давний гнев?..» Неразрешимой тайной

      Я мучился: я плакал и страдал,

      В