«Сегодня я поутру дома

      И жду тебя, любезный мой.

      Приди ко мне на рюмку рома,

      Приди – тряхнём мы стариной», —

      Писал поэт из южной ссылки

      В письме кому-то из друзей —

      Из головы, как из копилки,

      Он выбирал картины дней.

      Теперь в Михайловской печали,

      Вдали от света и балов

      Поэта музы увенчали —

      Подняли гений средь умов.

      Без долгих мыслей добрый Пущин

      Решил устроить свой визит —

      В словах и мыслях не распущен,

      И в нём надменность не сквозит!

      Когда же был проездом в Пскове,

      Купил шампанского Клико

      Аж три бутылки, наготове,

      И на санях пошёл легко.

      Ворвался с маху он в ворота,

      И чуть не выпал из саней

      Противник царского оплота

      И самый первый из друзей.

      Вот, выйдя скоро без запашки,

      Увидел друга на крыльце —

      Тот босиком в одной рубашке

      Стоял с улыбкой на лице.

      Стоял с поднятыми руками

      Среди растроганной зимы —

      Не примирился он с врагами

      Ни на лице, ни со спины.

      И Пущин бросился навстречу,

      Страшась же друга застудить.

      Увидит ли ещё предтечу,

      Кто может скипетр судить?

      В заиндевевшей напрочь шубе,

      В такой же шапке на боку,

      Когда катился час на убыль,

      Махнул к поэту на скаку

      И быстро сгрёб его охапкой —

      С собою в комнату увлёк

      И любовался тихой сапой.

      В печи раздули уголёк,

      Расцеловались, друг на друга

      Воззрились, будто в первый раз, —

      Не разлучит опалы вьюга,

      Не замутит разлука глаз…

      Арина вскоре прибежала,

      Застав в объятиях двоих, —

      Та мудрым сердцем понимала:

      Поэту быть среди своих!

      Она, как мать, обняла гостя,

      А тот едва не задушил —

      Сам, не считаясь за прохвоста,

      Не знал добрей её души.

      Друзья, отпив горячий кофе,

      Уселись с трубками за стол,

      Пошла беседа – в каждом слове

      Для них открылся