Украшают тебя добродетели,

      До которых другим далеко,

      И – беру небеса во свидетели —

      Уважаю тебя глубоко…

      Не обидишь ты даром и гадины,

      Ты помочь и злодею готов,

      И червонцы твои не украдены

      У сирот беззащитных и вдов.

      В дружбу к сильному влезть

      не желаешь ты,

      Чтоб успеху делишек помочь,

      И без умыслу с ним оставляешь ты

      С глазу на глаз красавицу дочь.

      Не гнушаешься темной породою:

      «Братья нам по Христу мужички!»

      И родню свою длиннобородую

      Не гоняешь с порога в толчки.

      Не спрошу я, откуда явилося,

      Что теперь в сундуках твоих есть;

      Знаю: с неба к тебе все свалилося

      За твою добродетель и честь!..

      Украшают тебя добродетели,

      До которых другим далеко,

      И – беру небеса во свидетели —

      Уважаю тебя глубоко…

      «Скучно! скучно!.. Ямщик удалой,

      Разгони чем-нибудь мою скуку!

      Песню, что ли, приятель, запой

      Про рекрутский набор и разлуку;

      Небылицей какой посмеши

      Или, что ты видал, расскажи —

      Буду, братец, за все благодарен».

      – Самому мне невесело, барин:

      Сокрушила злодейка жена!..

      Слышь ты, смолоду, сударь, она

      В барском доме была учена

      Вместе с барышней разным наукам,

      Понимаешь-ста, шить и вязать,

      На варгане играть и читать —

      Всем дворянским манерам и штукам.

      Одевалась не то, что у нас

      На селе сарафанницы наши,

      А, примерно представить, в атлас;

      Ела вдоволь и меду и каши.

      Вид вальяжный имела такой,

      Хоть бы барыне, слышь ты, природной,

      И не то что наш брат крепостной,

      Тоись, сватался к ней благородной

      (Слышь, учитель-ста врезамшись был,

      Баит кучер, Иваныч Торопка), —

      Да, знать, счастья ей Бог не судил:

      Не нужна-ста в дворянстве холопка!

      Вышла замуж господская дочь,

      Да и в Питер… А справивши свадьбу,

      Сам-ат, слышь ты, вернулся в усадьбу,

      Захворал и на Троицу в ночь

      Отдал Богу господскую душу,

      Сиротинкой оставивши Грушу…

      Через месяц приехал зятек —

      Перебрал по ревизии души

      И с запашки ссадил на оброк,

      А потом добрался и до Груши.

      Знать, она согрубила ему

      В чем-нибудь, али напросто тесно

      Вместе жить показалось в дому,

      Понимаешь-ста, нам неизвестно, —

      Воротил он ее на село —

      Знай-де место свое ты, мужичка!

      Взвыла девка – крутенько пришло:

      Белоручка, вишь ты, белоличка!

      Как на грех, девятнадцатый год

      Мне