До Андромеды

      Рукой подать.

      Проспал. Промедлил.

      Пора светать.

      Кассиопея

      Земным чужда.

      Тот не успеет,

      Кто будет ждать,

      Казаться местным

      За годом год,

      Зубрить созвездий

      Знакомый код:

      Бывает, шепчут:

      «Пора, пора»,

      Но грузом вечным

      То быт, то брак,

      Квартира, мебель,

      И я при ней.

      Приманкой в небе

      Гипноз огней.

      Часами раньше

      На них глядел.

      Теперь я старше,

      Навалом дел…

      Так держит глина,

      Крылатых зля.

      Моя чужбина,

      Страна Земля.

      Хотел прожить по-лёгкому – прожил:

      Не создал, не извлёк, не заслужил,

      Не нажил, не ответил по счетам,

      Пустому месту ровня и чета.

      Ни дерева, ни дома, ни детей,

      Лишь горький дым от суетных затей

      Кольнёт глаза. Подкатится слеза,

      Что чахнет тушка, а душа боса.

      А в сумке драной сердца моего

      Тащу тяжёлый камень Ничего.

      Небо дальнее дарит звёздами,

      Манит чарами чёрный ритм.

      Только души, как туши мёрзлые,

      Не осмелятся воспарить:

      В нашей теме томленье ленное,

      Тайны плащ и молчанья плющ.

      Мы – заложники заземления,

      Пригубившие вина луж.

      Мы из тех, что не правят звёздами,

      Только смотрят на них с крыльца.

      Мало времени. Мысль поздняя

      Не досказана до конца…

      Ты не читала далее обложек

      Разумных книг бесчисленных. И пусть

      Тебя ни в коем разе не тревожит

      Моих поэм возвышенная грусть:

      Смотри ТВ, уверуй в сериалы,

      В сквозную фальшь скандальных передач,

      В счастливые и скорбные финалы.

      И плачь.

      тяге в снеге почти увяз.

      На закате так мало времени

      на тебя, на себя. На нас,

      и на прочее, что положено

      для уюта по всем углам:

      на красивые чашки- ложечки,

      кресла- столики, милый хлам;

      На страницы хорошей повести,

      звёзды, волны и облака…

      Вот колёса увязли полностью,

      и в душе занялась тоска,

      что телега моя – недвижимость,

      в сундуках и горбах мешков.

      Азы вышли. Остались ижицы.

      Тут недолго. Пойду пешком.

      Однажды, как дохлые мухи,

      Иссохнут и наши сердца.

      Крыла, невесомее пуха,

      Заполнит весомость свинца.

      И, глянув, согбенные грузом,

      В глаза, как глядят на часы, —

      Уйдут сопричастные