Душа не в теле обитает,

      и это скоро обнаружат;

      она вокруг него витает

      и с ним то ссорится, то дружит.

      Листая лагерей грядущий атлас,

      смотря о нас кино грядущих лет,

      пришедшие вослед пускай простят нас,

      поскольку, что поймут – надежды нет.

      Мы сами созидаем и творим

      и счастье, и нелепость, и засранство,

      за что потом судьбу благодарим

      и с жалобами тычемся в пространство.

      Когда, отказаться не вправе,

      мы тонем в друзьях и приятелях,

      я горестно думаю: Авель

      задушен был в братских объятиях.

      За годом год я освещу

      свой быт со всех сторон,

      и только жаль, что пропущу

      толкучку похорон.

      Все говорят, что в это лето

      продукты в лавках вновь появятся,

      но так никто не верит в это,

      что даже в лете сомневаются.

      И мучит блудных сыновей

      их исподлобья взгляд обратный:

      трава могил, дома друзей

      и общий фон, уже невнятный.

      Из тупика в тупик мечась,

      глядишь – и стали стариками;

      светла в минувшем только часть —

      дорога между тупиками.

      Бог молчит совсем не из коварства,

      просто у него своя забота:

      имя его треплется так часто,

      что его замучила икота.

      Летит по жизни оголтело,

      бредет по грязи не спеша

      мое сентябрьское тело,

      моя апрельская душа.

      Чем пошлей, глупей и примитивней

      фильмы о красивости страданий,

      тем я плачу гуще и активней

      и безмерно счастлив от рыданий.

      В чистилище – дымно, и вобла, и пена;