Боуди Карлайл: Рэнт, я и миссис Кейси сидим за кухонным столом, склонившись над свечой, крошечное пламя которой тонет в солнечном свете, и рисуем то, что знаем только мы. Никому не хочется есть. Был бы только воск и яйцо в руках. Несмотря на запахи всякой вкусной зелени из кастрюль. Мы даже не вздрогнули, когда сетчатая дверь открылась – тр-р-р… бэмс! – и в кухню зашел мистер Кейси.

      – Что на обед? – спрашивает он.

      – А ты разве сегодня не поел в столовой? – говорит миссис Кейси, скосившись на яйцо.

      Рэнт замер и перестал брать из свечи воск. Не шевелится, не дышит.

      А я – я рисую на своем яйце восковой день: солнце с лучами, дерево, мой дом, облачко в небе, и все это знаю только я.

      Мистер Кейси говорит:

      – Айрин, не делай этого с парнем.

      Миссис Кейси ему:

      – Ты же сказал, что поешь в столовой.

      Мистер Кейси подходит к плите, сует нос в каждую кастрюлю и говорит:

      – Не порть его.

      Не отрываясь от своего яйца, от невидимой тайны, миссис Кейси переспрашивает:

      – Что-что не делать?

      Рэнт ничего не рисует.

      Мистер Кейси говорит:

      – Не порть парня, ему жениться!

      И тянется к миске с яйцами, что стоит у ее локтя. Яйца чисто-белые, но на самом деле расписанные ее тайными письменами за все утро. Невидимое искусство.

      – Не эти! – говорит миссис Кейси, поднимая глаза и глядя на него поверх очков.

      Но два яйца уже исчезли, пропали в руке мистера Кейси.

      Тогда миссис Кейси как закричит, громко-громко, будто на улице:

      – Не эти!!!

      Мистер Кейси отворачивается к окну и – стук, стук, стук! – стучит яйцами о край раковины, чтобы их почистить.

      А я – я рисую в небе невидимую восковую птицу, которая пролетает над моим домом. И на дереве ставлю малюсенькие капельки воска – яблоки.

      В тот полдень я впервые почувствовал, что время остановилось. Рэнт и его мама застыли, вокруг серный запах яиц, уксуса и переваренных овощей, проходит неделя, лето, сотня дней рождений. Мы сидим, а солнце в окне над кухонной раковиной стоит целый век.

      Даже настенные часы затаили дыхание.

      Мистер Кейси ел яйца, глядя из окна. В его тени пламя свечи стало видимым. Скорлупки, воняющие серой, он бросает прямо в слив. Съедает эти два яйца, и сетчатая дверь – тр-р-р… бэмс! – закрывается.

      Тогда солнце шевельнулось и поплыло к оконной раме. Время снова пошло. И все часы затикали.