Аврелион. Анатолий Мусатов
Читать онлайн книгу.
светового диапазона, но он не хотел этого. Его удерживало какое-то, недавно появившееся, чувство. Было ли это чувство привязанностью к такому состоянию, то ли само это состояние порождало его, но для правителя оно стало естественным ощущением бытия. Постепенно Магденборг стал ассоциировать его с чувством уравновешенности с примесью легкой грусти. Кажется, раньше это чувство называлось «ностальгией».
Сейчас он сидел за древним столом девятнадцатого века, когда-то именовавшимся «бюро». Милинеру нравились множество ящичков, встроенных в него. Искусно украшенное резным орнаментом, бюро не вызывало отторжения в блоках рациоцентра. Магденборг не был специалистом по древностям. Но изящество, с какими были вырезаны фигуры и узоры, пробуждали в его сенсорах ощущение приятного образа. Если бы правитель мог соотнести какую-то область своей информации, с наблюдаемым предметом, он непременно бы это сделал. Но всякая информация требовала своего пространства в соответствующих участках мозга.
Иногда милинер ощущал всплеск нестабильности состояния. Ему никак не удавалось определить, что значат возникающие в мозгу фигуры и узоры. Они будоражили уровень стандартных установок конструктива. Как ни старался правитель добыть информацию об этой флуктуации в своей, поистине энциклопедической базе данных, все было напрасно. Магденборг припомнил Свод медицинских Кодексов. В разделе Генерации памяти говорилось о том, что лишнюю информацию следует удалять из резервных блоков памяти.
Возникшее чувство сожаления заставило Магденборга очнуться. Что-то он стал в последнее время часто терять стабильность. Конечно, его желание узнать нечто большее о предмете, за которым он сидел, в отличие от утилитарно-рационального знания, не было само по себе признаком возрастающей нестабильности его систем. Он понимал истоки появления таких мыслей. Видимо, создатели Свода медицинских Кодексов слишком поторопились с категоричностью определений. Само по себе освобождение мозга от рудиментов эволюции их человеческих предков стало революционным шагом. Но надо было бы заложить в пространстве реплицированной памяти небольшой раздел для непредвиденных индивидуальных информационных нужд сверхгуманов.
Предстоящая реинкарнация в донорский мозг требовала от него глубокой и подробнейшей ревизии теперешнего состояния его личности. Предстоящее сканирование правителя пока не волновало. Магденборг почему-то подумал о бюро. Чувство, с которым он за ним сидел, невозможно было описать словами. Хотя после очередной реинкарнации донорский материал был досконально изучен, Магденборг начал замечать, что в нем появляются некие флуктуации ощущений. Они не были связаны с сенсорами конструктива. За последние несколько лет это стало системой. Их происхождение было непонятно. По опыту предыдущих эувенизаций Магденборг знал, что всякое обновление сопряжено с потерями нажитых личностных наслоений. Прежде всего связанных с генетической памятью донора. Как бы ни обрабатывалась