Всю ночь я то впадаю в беспамятство, то прихожу в себя. Ветер и снег не стихают. Когда сознание возвращается, я гадаю, встанет ли наконец солнце. Увижу ли я рассвет еще раз? Но в основном продолжаю думать о прошлом, надеясь вновь увидеть Рут. Без нее я уже все равно что мертвый.

      Окончив колледж в мае 1942 года, я вернулся домой и не узнал отцовский магазин. Там, где раньше висели на вешалках костюмы, теперь стояли тридцать швейных машин, и тридцать женщин шили форму для солдат. Свертки тяжелой ткани прибывали дважды в день, заполняя целиком заднюю комнату. Отец занял и помещение по соседству, которое годами пустовало, и туда поместились еще шестьдесят швейных машинок. Мама следила за работой, а отец отвечал на звонки, вел бухгалтерию и обеспечивал поставку формы на военные и морские базы, которые как грибы росли на Юге.

      Я знал, что меня скоро призовут в армию. Порядковый номер у меня был достаточно низкий, чтобы сделать призыв неизбежным, а это значило – пехота или флот. Смельчаков влекло на войну, но, как я уже говорил, я не отличался храбростью. Возвращаясь домой из колледжа, я решил завербоваться в военно-воздушные силы. Отчего-то битва в воздухе представлялась менее пугающей, чем на земле. Со временем, впрочем, я понял, что ошибся.

      Вечером, по прибытии домой, я сообщил об этом родителям, прямо на кухне. Мама немедленно распереживалась. Отец ничего не сказал, но позже, когда он сидел над гроссбухом, мне показалось, что я заметил влажный блеск в его глазах.

      Я принял и еще одно решение. Прежде чем Рут вернулась в Гринсборо, я встретился с ее отцом и объяснил, как много она значит для меня. Через два дня мы снова поехали на станцию, как в прошлом году. Опять-таки, я позволил родителям приветствовать дочь первыми, а потом пригласил Рут на ужин. Там, за столиком в полупустом ресторане, я поделился с ней своими планами. В отличие от моих родителей Рут не проронила ни слезинки. Во всяком случае, в тот момент.

      Я отвез девушку домой не сразу. После ужина мы отправились в парк, на то место, где часто устраивали пикники. Ночь была безлунная, фонари в парке не горели. Держа Рут под руку, я едва различал ее очертания.

      Я коснулся кольца в кармане – кольца, которое, как я сказал отцу Рут, намеревался подарить ей. Я долго над этим раздумывал – не потому что сомневался в собственных намерениях, а потому что не был уверен в чувствах Рут. Но я любил Рут, и собирался на войну, и хотел знать наверняка, что она меня дождется. Опустившись на колено, я объявил, как много она для меня значит. Сказал, что не могу жить без нее, и предложил стать моей женой. Договорив, я протянул Рут кольцо. Она ответила не сразу. Будет неправдой сказать, что я совсем не испугался в ту минуту. Но затем, словно прочитав