Мне петь было о нежной,

      Анакреон, любви;

      Я чувствовал жар прежней

      В согревшейся крови,

      Я бегать стал перстами

      По тоненьким струнам

      И сладкими словами

      Последовать стопам.

      Мне струны поневоле

      Звучат геройский шум.

      Не возмущайте боле,

      Любовны мысли, ум;

      Хоть нежности сердечной

      В любви я не лишен,

      Героев славой вечной

      Я больше восхищен.

      Когда бы нам возможно

      Жизнь было продолжи́ть,

      То стал бы я не ложно

      Сокровища копить,

      Чтоб смерть в мою годину,

      Взяв деньги, отошла

      И, за откýп кончину

      Отсрочив, жить дала;

      Когда же я то знаю,

      Что жить положен срок,

      На что крушусь, вздыхаю,

      Что мзды скопить не мог;

      Не лучше ль без терзанья

      С приятельми гулять

      И нежны воздыханья

      К любезной посылать.

      Анакреон, ты верно

      Великой философ,

      Ты делом равномерно

      Своих держался слов,

      Ты жил по тем законам,

      Которые писал,

      Смеялся забобонам,

      Ты петь любил, плясал;

      Хоть в вечность ты глубоку

      Не чаял больше быть,

      Но славой после року

      Ты мог до нас дожить;

      Возьмите прочь Сенеку,

      Он правила сложил

      Не в силу человеку,

      И кто по оным жил?

      Мне девушки сказали:

      «Ты дожил старых лет»,

      И зеркало мне дали:

      «Смотри, ты лыс и сед»;

      Я не тужу ни мало,

      Еще ль мой волос цел,

      Иль темя гладко стало,

      И весь я побелел;

      Лишь в том могу божиться,

      Что должен старичок

      Тем больше веселиться,

      Чем ближе видит рок.

      От зеркала сюда взгляни, Анакреон,

      И слушай, что ворчит, нахмурившись, Катон:

      «Какую вижу я седую обезьяну?

      Не злость ли адская, такой оставя шум,

      От ревности на смех склонить мой хочет ум?

      Однако я за Рим, за вольность твердо стану,

      Мечтаниями я такими не смущусь

      И сим от Кесаря[75] кинжалом свобожусь».

      Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок,

      Катон старался ввесть в республику порядок,

      «Ты век в забавах жил и взял свое с собой,

      Его угрюмством в Рим не возвращен покой;

      Ты жизнь употреблял как временну утеху,

      Он жизнь пренебрегал к республики успеху;

      Зерном твой отнял дух приятной виноград[76],

      Ножом он сам себе был смертный супостат;

      Беззлобна роскошь в