…И кто-то, во мраке дерев незримый,

      Зашуршал опавшей листвой

      И крикнул: «Что сделал с тобой любимый,

      Что сделал любимый твой!

      Словно тронуты черной, густою тушью

      Тяжелые веки твои.

      Он предал тебя тоске и удушью

      Отравительницы любви.

      Ты давно перестала считать уколы,

      Грудь мертва под острой иглой,

      И напрасно стараешься быть веселой,

      Легче в гроб тебе лечь живой!..»

      Я сказала обидчику: «Хитрый, черный,

      Верно, нет у тебя стыда.

      Он тихий, он нежный, он мне покорный,

      Влюбленный в меня навсегда!»

      Настоящую нежность не спутаешь

      Ни с чем. И она тиха.

      Ты напрасно бережно кутаешь

      Мне плечи и грудь в меха

      И напрасно слова покорные

      Говоришь о первой любви.

      Как я знаю эти упорные,

      Несытые взгляды твои!

      Не будем пить из одного стакана

      Ни воду мы, ни сладкое вино,

      Не поцелуемся мы утром рано,

      А ввечеру не поглядим в окно.

      Ты дышишь солнцем, я дышу луною,

      Но живы мы любовию одною.

      Со мной всегда мой верный, нежный друг,

      С тобой твоя веселая подруга,

      Но мне понятен серых глаз испуг,

      И ты виновник моего недуга.

      Но кратких мы не учащаем встреч.

      Так наш покой нам суждено беречь.

      Лишь голос твой поет в моих стихах,

      В твоих стихах мое дыханье веет.

      О, есть костер, которого не смеет

      Коснуться ни забвение, ни страх…

      И если б знал ты, как сейчас мне любы

      Твои сухие, розовые губы.

      У меня есть улыбка одна.

      Так. Движенье чуть видное губ.

      Для тебя я ее берегу —

      Ведь она мне любовью дана.

      Все равно, что ты наглый и злой,

      Все равно, что ты любишь других.

      Предо мной золотой аналой,

      И со мной сероглазый жених.

      Столько просьб у любимой всегда,

      У разлюбленной просьб не бывает…

      Как я рада, что нынче вода

      Под бесцветным ледком замирает.

      И я стану – Христос, помоги! —

      На покров этот светлый и ломкий,

      А ты письма мои береги,

      Чтобы нас рассудили потомки.

      Чтоб отчетливей и ясней

      Ты был виден им, мудрый и смелый.

      В биографии славной твоей

      Разве можно