Перехваченные письма. Роман-коллаж. А. Г. Вишневский
Читать онлайн книгу.
все прошло, как наметил батальонный, без волнений, как будто на прогулке. Я перешел воображаемую передовую позицию в лесу за Конотопом и вошел в село, куда с другого конца надвигалась окутанная столбами пыли казачья дивизия генерала Топоркова.
Николай Татищев. Из неопубликованного романа «Сны о жестокости»
Сейчас мне нужно сделать немалое усилие, чтобы представить себе, чем был в 1919 году в уездах Таврии и Украины корнет граф Рихтер, вспомнить, что он говорил и думал и какими мотивами руководствовался в своих поступках. Несомненно, я тогда (во всяком случае, в начале похода на Москву) не ощущал ясно плотности материи, и равнины юга России развертывались передо мною, как мираж.
Мы шли с юга на север и передвигались всегда шагом. Дни проходили в полудремоте. Впереди, как в тумане, качались в горячей пыли силуэты верховых. Лошадиные ноги выбивали ритм похода. Сзади меня стучали тачанки с пулеметами Люиса и с подчиненным мне взводом.
По утрам, вглядываясь в еще прозрачную даль над полями, я слышал разговоры, что там, за лесом, окопался и поджидает нас неприятель. Но миновало утро и вечер, мы незаметно проходили опасное место, а неприятеля все не было. Мы пересекли уже несколько уездов. Полковой адъютант сменял каждые четыре дня свою трехверстку Генштаба и острил, что проще сразу обзавестись глобусом.
Проходили дни и недели. Мы знали, что за нами или по другим параллельным дорогам движутся другие эскадроны и полки, потому что встречались иногда с ними на ночлегах в больших деревнях… Мне мерещились колонны римских легионеров, походы гуннов и Тамерлана – к довершению сходства солдаты наши носили французские металлические шлемы; я играл – про себя, конечно, – в завоевателя древних времен.
По вечерам удивительное спокойствие опускалось над миром. Дивизион с песнями подходил к месту, назначенному для ночлега… Перед хатами уже стояли наши квартирьеры, высланные от взводов распределить помещения. Входили в свою хату и мы, то есть Диди, Андрей, я и ветеринар, который на походе ехал позади, с обозом. Наш общий вестовой Петрусевич уже расставил походные кровати. Мы умывались на дворе, где из подворотней глазели хозяева-хохлы: дети с любопытством, взрослые – льстиво или враждебно. В помещении между тем хозяйка, затаившая против нас звериную ненависть, так как знала, что за все это не будет заплачено, ставила на стол куриный суп, огурцы, яйца и каравай хлеба.
Диди Нарышкин заметно опустился на германской войне. Он не то разыгрывал роль, не то на самом деле превратился в вульгарного лихого лейб-гвардии полковника. Он пил водку, а за неимением ее, мутно-желтый самогон, приговаривая: "Первая – колом, вторая – соколом", и за обедом рассказывал анекдоты, всегда одни и те же и с одинаковыми интонациями.
– Наш друг Диди, как ты сам заметил, невероятный хам, и в свое время мы его расстреляем, – говорит Андрей. – Но пока он нужен и приходится его терпеть. A part ça[21], здесь очень интересно, ты не находишь? Ведь ты уже не хочешь ехать к Трубецкому?
Трубецкой был
Кроме того