Неандер Шем не слишком удивился, услышав положительный ответ Джека. Он, очевидно, был готов к такому повороту событий и выглядел так, словно ничего другого и не рассчитывал услышать. Это несколько обеспокоило парня, но менять что-либо было уже поздно.

      В этот раз лэрк не стал церемониться и предложил немедленно отправляться в путь. Возражать Джек не стал не потому, что боялся, а потому что понимал: чем скорее он уедет, тем легче будет всем. Да и не было смысла оттягивать неизбежное: он дал добро, а значит, в некоторой степени находился теперь во власти того, кто прибыл за ним.

      Таким образом, через полчаса его небольшой саквояж был собран и перенесен в карету с единорогами, а сам он стоял рядом с ней у ворот дома, глядя на стоящую перед ним мать, Герберта и немногочисленных слуг их семьи. Последние выглядели совершенно раздавленными (Джек всегда был добр к ним, и они искренне любили его), а мать и вовсе рыдала навзрыд.

      Джеку было больно смотреть на нее, но еще больнее становилось при виде Герберта, пытающегося выглядеть бодрым и веселым (ему не хотелось, чтобы путь Джека был омрачен еще и его убитым видом), хотя глаза его блестели явно не от радости. Джек долго успокаивал Селину, но так и не добился успеха. Поняв, наконец, что ей не станет лучше, пока он не исчезнет, он крепко обнял Герберта.

      – Мы еще встретимся, – быстро проговорил он ему на ухо. – Я добьюсь этого, вот увидишь.

      – Буду ждать, – Герберт крепко обнял его в ответ, затем мягко отстранил от себя и кивнул в сторону кареты.

      Бросив последний взгляд на рыдающую мать, на разбитых, будто осиротевших слуг, Джек стиснул зубы и прыгнул в карету. Изящная дверца тут же захлопнулась за ним, отделив от внешнего мира, и Темный Экипаж устремился вперед, навсегда увозя его прочь от матери и брата, а заодно и от единственного знакомого ему мира, в который, как он смутно чувствовал в глубине души, ему больше не суждено было вернуться.