Заморская Русь. Олег Слободчиков
Читать онлайн книгу.
кормил своих людей лучше, чем каюров. А вы в благодарность зарубили моих стрелков, которые верили вам, как братьям. – Баранов распалялся, укоряя и кенайцев в том, что они своей волей пошли под руку русского царя, когда их вырезали чугачи и даже получили от него медный герб – российского двуглавого орла.
Тойон винился, хмуря брови: маленько забыли про Русского царя. Старый тойон умер, герб продали аглегмютам… Он говорил долго и красноречиво, при этом бросал на Баранова быстрые, резкие, испытующие взгляды. Осторожно намекнул, что знает, как хорошо служил России прежний вождь.
Старейшины посоветовались между собой и приговорили убийц к смерти. Баранов выдержал задумчивую паузу, сделал вид, что переговорил с друзьями, сказал:
– Смерть – слишком суровое наказание. Мы думаем, если каждый кенаец ударит виновного шомполом один раз – этого будет достаточно.
Тойон опустил голову, одна бровь поднялась выше другой, стал думать. В отличие от воинственных и дерзких чугачей, кенайцы, как алеуты, не выносили оскорблений побоями, предпочитая смерть. «Хитер!» – восхищались Барановым лебедевские промышленные. «Вроде и мы ни при чем, и другим наука».
Подумав, тойон согласился, что придуманное косяками наказание справедливо. Приговоренных заперли в балагане, до полуночи их сторожил Прохор Егоров, слышал возбужденное лопотание. Когда его сменили, он вошел в кажим – приказную индейскую избу из жердей, где расположились на ночлег промышленные и кадьяки с алеутами. Откинул полог, за которым устроился шелиховский управляющий, чтобы доложить о караульной смене. При свете жировика увидел, как дочь тойона нырнула под одеяло, а Баранов, сидя, с кряхтением, сдирает с плеч броню. Встретившись взглядом с черными насмешливыми глазами девки, натянувшей меховое одеяло до самого носа, Прохор усмехнулся, сказал управляющему, что арестованные ведут себя неспокойно. Тот выслушал, кивнул, вздохнул, смущенно бормоча:
– Погрешаю вот, по нашей мужской слабости. Сама пришла, – кивнул на девку. – Наверное, тойон подучил.
Посреди жупана – главной комнаты в кажиме – вокруг тлевшего очага спали промышленные. Одеяло Петра Коломина ходило ходуном, он тоже погрешал. Прохор наспех перекрестился, лег и натянул шапку на уши: хоть и пережил зиму в артели, все еще удивлялся, что у старовояжных промышленных нет ни стыда, ни брезгливости.
Утром, после ритуальных плясок, кенайцы открыли охраняемый балаган, где ночевали приговоренные к наказанию. Краснорожий лежал, уткнувшись носом в лужу крови: ночью он откопал раковину и вспорол себе горло. Другой каюр, удивив сородичей, старавшихся даже собственную казнь превратить в геройство, растолкал охранников и побежал к морю. Берег в том месте был скалист и крут, но низок. Вода ушла с отливом, обнажив каменистое дно. Кенаец бросился вниз головой, но не убился. Превозмогая боль, он подполз к луже, сунул в нее голову и утопился, нахлебавшись воды. Его сородичи расценили такой способ самоубийства непостыдным. Двух других пороли по приговору.