Так странны Вы, как блики серебра,

      И темны, как его происхожденье,

      Чуть дальше от меня, чем весь Евфрат

      И арамеев прошлые движенья.

      Фонарный свет разбавлен октябрем,

      Его туман не разрешит загадок –

      Что ищет под сегодняшним дождем

      Рахиль навек утративший Иаков?

      Кочевники – и врозь дороги нам,

      Но только час: покой, простор, неспешность.

      В них светлою водою Иордан

      Поит сестру забывчивую – нежность.

      До осени сложили чемоданы,

      Послушайте – еще звучит мотив

      Малейшего, незримого органа

      Раскрытых душ, не знающих пути.

      До просини. На простыне небесной,

      До робких слез за утренним окном,

      Пока не лязгнет стылое железо,

      Оставив наше лето – за замком.

      Мы встретимся. Но скорости иные

      Нас понесут по рельсовым лучам

      До осени. В каком еще разливе

      Потянет сердце безнадежно к вам?

      Когда газет читатели роятся

      И суетно хлопочут у киоска,

      Я вижу, как их губы шевелятся

      На лицах желтых, будто бы из воска.

      Так странно мне их нервное круженье

      Вокруг стеклянной будки со старухой,

      И странные в нем чудятся знаменья,

      И тайные какие-то подвохи.

      Как будто кто заговорит со мною,

      Толкнет или по имени окликнет.

      Вот и стою не в силах обернуться

      И думаю с тоскою: «Чтоб вам треснуть!»

      От них бежать хочу и не вернуться,

      И умереть хочу, и – не воскреснуть.

      От плагиата чужих утопий

      И повторенья недужных мыслей,

      Разум, иди по сомнения топям

      И временам, что, как ветви, нависли

      К мифу, где снова двенадцать смертных

      Из Петрограда идут к Чевенгуру,

      К миру, где хищные наши ветры,

      Переплетаясь, рождают бурю.

      Там, где обломки былых империй

      Братской могилой пыли остались

      И превратились лихие перья

      Вдруг в аргументы штыков из стали.

      Не говори, что Россия – жертва

      Как назиданье другим народам.

      Это – до края, до – Пересвета,

      До рокового речного брода

      И травяного квадратного поля.

      На Куликовой кровавой брани

      Над головами павших за волю

      В ужасе смерти простерты длани…

      Господи, брат убивает брата!

      Белый и красный – единой же крови.

      Так почему же ничто не свято

      В этой лавине кошмарной нови?

      На яшме