– Я отпускаю, тебя мне теперь не спасти.

      И капитан отвечает ей тихо: – Прости,

      На море буря, и я погубить не могу

      Душу любимой, я Музу свою сберегу.

      Тонкие руки внезапно метнулись к нему,

      Но обнимает бессильно кромешную тьму.

      И Крысолов оставляет, и замок пустой…

      Плачет бессильно, смеется она над собой,

      Отняли все, все ушли, королева одна,

      И обреченно ей светит в тумане луна…

      Свет отраженный не может согреть и спасти.

      Вот и осталось шептать обреченно: – Прости.

      И для поэмы героя едва ль отыскать.

      Но маскарад продолжается, и танцевать

      Кто-то чужой приглашает, покорна она,

      Мастер уходит, а ты оставаться должна,

      Силы оставили, воля предательски лжет,

      Но обреченно шагнет королева и ждет,

      То ли расправы, а может триумфа, гроза,

      Мертвого мужа бездонные видит глаза.

      И обнимает напрасно ее тишина.

      – Пани сегодня осталась, я вижу одна.

      Как на Шопена похож, да откуда тут он?

      Трепет «Баллад» этот звон, этот горестный стон,

      Выход, мазурка, и как же ему отказать.

      Женщины дальней, ревнивой ты видишь глаза.

      В этой мазурке смеясь, утопает она,

      О, королева, она далека и больна…

      В доме, заполненном светом внезапных страстей,

      Ждет королева своих запоздавших гостей….

      Кружатся тени и призраки рядом в тиши,

      И не спасти обреченной на страсти души…

      Бал завершится, но Мастера ей не спасти,

      – Можно остаться? – Но ты ни о чем не проси,

      Все отдадут, только могут они отнимать.

      И в тишине проступает Пилат, и опять.

      Лунной дорожки незримая тянется нить.

      Надо уйти и о главном еще говорить.

      Но остается, чтоб горе испить до конца,

      Маска не скроет во тьме очертанье лица.

      Полночь все длится, и вечен ее маскарад.

      Знает царица – никто не вернется назад…

      Грустная песня одинокого волк