Над Питером бесится бледная вьюга,

      Домой загоняя случайных зевак,

      И трудно им вырваться, стонет округа,

      И надо проверить, кто там виновато

      Шагает к финалу, как будто к началу,

      И хмур в это утро седой генерал,

      И страшные слухи его укачали,

      Крепчает метель, конь едва устоял.

      Немеет вдали император, тревожно

      Семейство взирает сквозь эту метель,

      – Куда вы? И смотрит в туман осторожно,

      А вьюга завыла, как раненый зверь.

      О Пестеле что-то они говорили,

      И хмур от отчаянья князь Трубецкой,

      Но может ли быть, чтоб они наступили

      В такую погоду. Да кто он такой.

      И все же он снова объедет устало

      Посты, убедившись, что волки не спят,

      И старые раны болят генерала,

      Куда это роты в метели спешат.

      И тают, как те, что недавно убиты,

      Неужто теперь им тринадцатый год?

      И смолкли в бесстрастье творцы и молитвы.

      И лишь генерал свою службу несет.

      Ему император с небес улыбнулся,

      Как славно они воевали тогда.

      А ветер в на Невском во мрак отшатнулся,

      И шепчет упрямо: беда, мол, беда…

      Но разве они испугают героя?

      В сражении было намного страшней.

      Спешит он к Сенатской, ругаясь и споря,

      Но что там, беснуется тень средь теней.

      Стреляет, но кто? Обжигает стихия.

      И пуля, как жарко, как горько, зачем?

      – Скажите, он воин, герой? Кто такие.

      – Он просто разбойник, рехнулся совсем.

      И быстро уносят орлы генерала,

      Там Зимний уныло мерцает вдали,

      И тело, что там, в том бою устояло,

      Бессильно. Луна в полумраке горит.

      Глаза императора дико печальны,

      Ему оставаться в бессилье ночном.

      И снежная птица уносит все тайны.

      – Будь проклят, злодей, даже в мире ином,

      – Я сам разберусь, – Николай восклицает,

      И видит, как страшно царица бледна.

      И где-то над белым туманом витает,

      Крылатая тень, и хранит их она.

      В петле