Нет ни одной родной души.

      Хоть не живи, хоть не дыши,

      Так все кругом тоскливо.

      Лишь только мрак и забытье.

      И сердце бедное мое

      Темно и сиротливо.

      Нет рядом душеньки родной.

      Ни в будний день, ни в выходной.

      Да целые же сутки

      Не поваляешь дурака –

      Да чтоб дурак наверняка

      Твои все понял шутки.

      А где ж достоинство и честь,

      Что ж вместо них? Донос и лесть,

      Что говорит о многом.

      Смотрю, перевернулся мир,

      И самый плохонький кумир

      Теперь зовется богом.

      Такая грянула тоска…

      Неужто с сединой виска

      И сердце перестало

      Питаться храбростью людской?

      Да и отваги никакой,

      Да и любви не стало.

      А здравый смысл, а простота…

      Нет, не сегодняшняя, та,

      Что вышла вдруг на сушу.

      А истинное-то тепло –

      Куда же все оно ушло?..

      Ищу родную душу.

      И вот везу я человека своего

      Уже из госпиталя, что теперь с того.

      Везу куда-то по Садовой, Валовой,

      Везу, тихонечко кивая головой.

      В машине голос мой молоденький поет.

      Он как шампанское, какой-нибудь Моет…

      Он весь пузырится, он брызжет, боже мой,

      Пока я еду по кольцу к себе домой.

      Какие странные писала я слова.

      Что я там знала-понимала, дважды два.

      Но эти строки, эта струнность, этот звук.

      Вся наша юность, академия наук.

      А как стоялось, как на грех, на каблуках.

      А как боялась я прорех в своих стихах.

      А вообще-то не боялась ничего.

      И это было любопытнее всего.

      И вот поет в машине детский голосок.

      И пузырьки опять бегут наискосок.

      Я еду, еду под больничный свой мотив.

      Но человек мой единичный будет жив.

      За всех, кто жизнь прошел без шрамов,

      Без повреждений кошельку –

      Все отсидел Варлам Шаламов,

      Один на сумрачном веку.

      Все в мире кооперативы.

      Все шапки, «волги», дачный свет.

      Всех литераторов, что живы,

      И тех, кого в помине нет.

      Всех аспирантов-диссертантов,

      «Литературки»-«огоньки».

      Все эти сонмища талантов,

      Их легионы, их полки…

      Невозмутимая державность.

      Невидимая неисправность.

      Непоправимая