Сверившись с конвертом, Василий убедился, что до старушки Купырёвой рукой подать: всего-то следовало, перейдя дорогу, завернуть во дворы. И вуаля – вот она, серая кирпичная пятиэтажка на Лермонтовской, нашпигованная стандартными «хрущевками», – выставила перед гостем все свои шесть подъездов: выбирай любой!

      – Какая там у нее квартира? – Пробормотал Василий, опять обращаясь за помощью к конверту. – Ага, тридцать первая! Значит, скорее всего, мне во второй подъезд.

      Шумский загодя заготовил речь, с которой нарисуется перед читательницей, но чем ближе становилась цель, тем глупее он себя чувствовал. Вальяжная, небрежная уверенность, старательно вложенная в сознание, вдруг куда-то испарилась. Вместо нее вылезла мелочная противненькая неловкость: как нажать кнопку домофона и объявить старушке свое явление по поводу странных шумов? И не важно, что пенсионерка сама написала письмо. А если кто-то пройдет мимо и ненароком услышит этот бред? Однако терзания были напрасными – сломанный домофон препятствий не чинил. Доброе предзнаменование!

      Квартира под номером «31» приткнулась на пятом этаже, куда легко взбежал Василий. Позвонил. Ни ответа, ни привета. Только визгливый лай домашней моськи заполнил подъезд. Шумский поморщился и снова надавил на кнопку звонка. Тот же заполошный лай и больше никаких признаков жизни.

      – Ёшки-матрёшки, неужто бабка утопала куда-то с утра пораньше? – Разочарованно проворчал Василий и попенял себе: надо было все-таки предварительно набрать старушенцию и договориться о визите!

      Он в замешательстве потоптал коврик для ног и звякнул напоследок еще раз – Бог троицу любит. Надо же, не подвела народная примета: вроде бы с той стороны двери зашаркали шаги… Щелкнул замок, и в проеме поверх натянутой дверной цепочки возникла пергаментно-бледная морщинистая половина лица (вторая скрывалась в тени прихожей). Василий разглядел над ней жидкие, чуть подсиненные волосы. Светлый слезящийся глаз недоверчивым буравчиком сверлил гостя.

      – Да? – Тихий голос старушки казался испуганным и при этом странно пустым, точно исходил из оболочки, внутри которой ничего не было.

      Собака продолжала истошно заливаться в глубине квартиры, давясь собственным лаем.

      – Анна Ивановна? – Дождавшись кивка, журналист продолжил. – Здравствуйте! Надеюсь, я вас не разбудил. Извините, что без звонка. Меня зовут Василий, я из газеты «Калинские вести».

      Честно признаться, Шумский надеялся, что этого достаточно и дальше объясняться не потребуется, но бабулька по-прежнему смотрела на гостя недоуменно, доверия в ее взгляде ни на йоту не прибавилось. Блин! Значит, все-таки нужны подробности…

      – Вы писали нам в редакцию по поводу странностей в вашей квартире, и…

      – Вы ошибаетесь, юноша, я ничего подобного не писала, – быстро перебила Василия Анна