Остаток дня прошел в обычной редакционной суматохе. Василий успел закончить статью про парк, поцапаться с нагрянувшим после обеда главредом и даже сгонять на пару незначительных мероприятий. Утренние впечатления к вечеру поблекли и почти вытеснились более свежими.

      Домой он ехал расслабленный и довольный тем, что удалось устроиться в кабине маршрутки, рядом с водителем – не надо пригибаться под нависающими пассажирами, утыкаясь носом в чужие сумки и рукава. Второе сиденье, у окна, заняла девчонка с губками уточкой (или, как сказала бы ядовитая Маринка, «куриной попкой») и в алых замшевых сапогах оттенка «вырви глаз». Прямо ей в лицо с переднего стекла перечеркнутым мобильником сигналила желтая табличка. Девица не обнаружила по этому поводу никакого смущения. Когда ожившая сумочка посулила ей «все рассветы и туманы», она взялась балаболить по сотовому со смаком и довольно развязно, пусть и не слишком громко. Во всяком случае сидевшему рядом с ней Василию девчачий щебет не досаждал. Чего не скажешь о водителе. Тот явно злился, выстреливал в девчонку прицельными взглядами, однако болтовня, как бронежилет, защищала ее от участи быть уничтоженной на месте. Она даже не замечала гневных волн, бурливших в кабине.

      – Девушка, прекратите трындеть всякую чушь! – Рявкнул вдруг маршрутчик. – Если вам хочется говорить по телефону, пересядьте в салон, вы мне мозг вымораживаете своими глупостями!

      Шумский внутренне сжался, предчувствуя нечто неприятное: девчонкина болтовня, конечно, сбивает, но можно ведь сказать спокойнее, да и повежливее! Барышня в долгу не осталась, умудряясь при этом еще и отвечать своему телефонному собеседнику. Перебранка грозила затянуться.

      Василию захотелось как можно скорее выйти из маршрутки -ей-богу лучше идти пешком, но он остался и скоро пожалел.

      Водитель постоянно проявлял недовольство, поминутно вспыхивая раздражением. Его злило буквально все: поток машин, задержки на светофорах, загороженный красным авто подъезд к остановке… Рука мужчины со вспухшими венами и неровными грязными краями ногтей нетерпеливо постукивала по рулю. В зеркале над сиденьем отражались его глаза – глаза немолодого усталого человека, обозленного повседневной суетой и серостью обыденной жизни. Час за часом, круг за кругом, по годами выверенному маршруту…

      Рука, сжавшись в кулак, врезала по рулю.

      Василий вздрогнул от неожиданности и уже хотел сделать замечание, как вдруг ему почудилось, будто между ним и маршрутчиком вклинилась темная полупрозрачная пленка. Шумский встряхнул головой и во все глаза уставился