Не забудет глаза карие

      человека с ружьём опущенным,

      что без выстрела сердце ранили,

      подарив ненадолго душу.

      Что жалели сначала грубую,

      привыкая к безумству зверя,

      обнимали шею упругую

      и просили ему поверить.

      По загривку трепал рукою,

      целовал её влажный нос.

      Как звала она его воем,

      чтоб он счастья немного принёс!

      Он кормил её с рук широких,

      что-то в уши шептал, улыбался.

      Отдавал ей последние крохи…

      Но однажды он потерялся.

      Она долго туда ходила,

      от рассвета ждала до заката.

      И, охрипнув, уже не выла,

      с ожиданием лежала рядом.

      А когда поняла, что хватит —

      человек позабыл про зверя —

      сожалела, что не осталась

      и оплакивала потерю.

      Голод звал её на дорогу,

      а надежда просила ждать.

      Стали слабыми волчьи ноги,

      и она начала убивать.

      По началу – наесться мяса,

      а потом – уничтожить прошлое.

      И наполнились слёзы красным,

      стали дни её мёртво-сочные.

      И сама она стала бешеной,

      к одиночеству привыкая.

      По душе разбежались трещины,

      тень от сердца её заражая…

      Но на охоте следующей

      услышала лай собачий,

      тонкий такой, трепещущий,

      и голос его манящий.

      Переминалась с лапы на лапу,

      помнит её или нет?

      Она не боялась его собаки —

      она не знала ответ.

      Сердце стукало молотком,

      от радости – не дышала.

      Никто не узнал, что будет потом —

      собака к нему подбежала.

      И словно её, волчицу,

      трепал существо по загривку,

      из миски давал напиться

      и прижимал к накидке.

      В ответ та лизала губы,

      виляла коротким хвостом.

      Волчица не скалила зубы —

      она отомстит потом.

      Сейчас она заворожённой

      стояла в кустах обглоданных.

      И слёзы, гостями непрошенными,

      бежали по морде содранной.

      А он ничего не чувствовал.

      Ласкал домашнюю «падаль»…

      Она без единого хруста

      бежала за ними рядом.

      За несколько дней походов,

      она изучила их график,

      повадки собаки и тропы,

      привычки и силу лапы,

      оскал и длину прыжка,

      настроение, страх и смелость,

      время и крепость сна.

      На вкус её взять хотелось.

      Но волчица умеет ждать,

      она знает свои законы:

      где, когда и как убивать,

      чтобы жертвы не слышать стоны,

      чтоб не видеть просящих глаз,

      чтоб поймать её жалкий страх,

      чтобы