Признайся мне, что ты не любишь никого,

      Когда и о себе заботишься так мало!

      Не мало дев вилось близ сердца твоего,

      Но сердце для любви твое не расцветало –

      Затем что злобы ты исполнен до того,

      Что сам готов вступить с самим собой в сраженье,

      Об удаленье в тень стараяся всего,

      Чего б ты должен был искать восстановленья.

      Опомнись, чтоб и я мог мысли изменить!

      Ужель жилище зла прекраснее любови?

      Ты так красив – сумей настолько ж добрым быть

      И не давай в себе бурлить напрасно крови!

      Подобие свое создай хоть для меня,

      Чтоб красота жила в тебе иль близ тебя.

      Как быстро будешь ты, стареясь, увядать,

      Так быстро и в своем потомстве возродишься,

      И кровь – с растратой чьей святыни примиришься –

      Еще живя, своей успеешь ты назвать.

      При этом – красота, спокойствие, потомство,

      Без этого – болезнь, безумье, вероломство.

      Когда бы все как ты решились поступать,

      Чрез семьдесят лет мир пришлось бы отпевать.

      Пусть те, кому злой дух назначил быть скупцами,

      Умрут, не дав плода до времени-поры;

      Но ты, благих небес осыпанный дарами,

      Беречь бы должен был те чудные дары.

      Природа образ твой в печать преобразила,

      Чтоб оттиски ее потомство сохранило.

      О если б мог ты быть всегда самим собой!

      Но ты принадлежишь себе, покамест дышишь,

      И, смерти чуть шаги зловещие услышишь,

      Другому передать обязан образ свой.

      Тогда лишь красота, которой обладаешь,

      С тобою не умрет – и, превратившись в прах,

      В потомстве снова ты звездою заблистаешь,

      Когда твой образ вновь воскреснет в их чертах.

      Кто пасть такому даст прекрасному жилищу,

      Когда его еще возможно поддержать,

      Чтоб силе вьюг оно могло противостать

      И холоду времен, присущему кладбищу?

      Тот, кто небережлив! Ведь ты, друг милый мой,

      Имел отца – так