Умчалися в море разбитые льдины;

      Живою улыбкой сияет весна;

      Весенней красою блистают долины;

      Седая зима ослабела: в теснины,

      В высокие горы уходит она.

      Туда она прячется в злобе бесплодной

      И сыплет порою метелью холодной

      На свежую, нежную зелень весны, –

      Но солнце не хочет терпеть белизны;

      Повсюду живое стремленье родится,

      Все вырасти хочет, спешит расцветиться,

      И если поляна еще не цветет,

      То вместо цветов нарядился народ.

      Взгляни, обернись: из-под арки старинной

      Выходит толпа вереницею длинной;

      Из душного города в поле, на свет

      Теснится народ, оживлен, разодет;

      Погреться на солнце – для всех наслажденье.

      Они торжествуют Христа воскресенье –

      И сами как будто воскресли они:

      Прошли бесконечные зимние дни;

      Из комнаты душной, с работы тяжелой,

      Из лавок, из тесной своей мастерской,

      Из тьмы чердаков, из-под крыши резной

      Народ устремился гурьбою веселой,

      И после молитвы во мраке церквей

      Ласкает их воздух зеленых полей.

      Смотри же, смотри: и поля и дорога

      Покрыты веселой и пестрой толпой;

      А там, на реке, и возня, и тревога,

      И лодок мелькает бесчисленный рой.

      И вот уж последний челнок, нагруженный,

      С усильем отчалил, до края в воде;

      И даже вверху, на горе отдаленной,

      Виднеются пестрые платья везде.

      Чу! Слышится говор толпы на поляне;

      Тут истинный рай им! Ликуют селяне,

      И старый и малый, в веселом кругу.

      Здесь вновь человек я, здесь быть им могу!

      Люблю прогулку, доктор, с вами,

      В ней честь и выгода моя;

      Но враг я грубого – и не решился б я

      Один здесь оставаться с мужиками.

      Их кегли, скрипки, крик и хоровод

      Переношу я с сильным отвращеньем:

      Как бесом одержим, кривляется народ, –

      И это он зовет весельем, пляской, пеньем!

      Пустился в пляску пастушок;

      На нем и ленты, и венок,

      И куртка красовалась.

      Народ под липами кишел,

      И танец бешеный кипел,

      И скрипка заливалась.

      В толпу немедля он влетел

      И локтем девушку задел

      Для первого начала.

      Но бойко девушка глядит:

      «Как это глупо, говорит,

      Потише б не мешало!»

      Но он, обвив ее рукой,

      Пустился с нею в пляс лихой –

      Лишь юбки развевались.

      Ее он поднял на локте,

      Им стало жарко в тесноте,

      И оба задыхались.

      «Пусти, меня не проведешь!

      Я знаю: ласки ваши – ложь.

      И клятвы ваши зыбки!»

      Но он, обняв ее, влечет,

      А там, вдали, шумит народ

      И льются