Мой добрый муж, давно я все тебе простила!

      «Но, видит бог, она еще грешней, чем я!»

      Он лгал! Бездельник! Лгал он без конца и края!..

      О да! Поверьте мне, подумал сам тогда я,

      Что это бредит зря в предсмертных муках он.

      Он говорил: «Я жил не праздно, не зевая,

      Плодил детей и, хлеб работой добывая,

      Ел только черствый хлеб, измучен, истощен,

      Но и того не мог ни разу съесть в покое».

      А всю мою любовь, денное и ночное

      Страданье он забыл? Вся верность – нипочем?

      О нет, он свято помнил обо всем!

      Он говорил: «Из Мальты уезжая,

      Молился я о детях, о жене –

      И милость небо ниспослало мне:

      Нам в море барка встретилась большая

      Турецкая, которая везла

      Несметные сокровища султана.

      Напали мы, и храбрость верх взяла,

      И мне уделена частичка тут была

      При дележе богатства басурмана».

      Ах! Где ж он деньги дел? Быть может, их зарыл?

      Ну, денег тех искать – что ветра в поле!

      Когда потом в Неаполе он был

      И здесь, как гость, покучивал на воле,

      Им крепко занялась красавица одна;

      И вот участье приняла она

      Столь близкое в его печальной доле,

      Что он ее любовь и верность оценил

      И знаки нежности до гроба сохранил.

      Подлец! Мерзавец! Вор! Враг своего семейства!

      Ни горе, ни нужда, ни смертный час – ничто

      Не сокрушило в нем бесстыдства и злодейства!

      Ну, вот и умер он зато!

      На вашем месте я, даю вам слово,

      Всего лишь год бы траур поносил,

      А там бы мужа стал искать другого.

      Увы, каков мой первый был,

      Навряд ли я найду второго!

      Такой он был милейший дурачок!

      Любил он только жен чужих, к несчастью.

      Вино чужое пил, где только мог,

      Да был бродягою, да был еще порок:

      Игре проклятой предан был со страстью.

      И только? Что ж, когда и вам

      Он позволял, что делал сам,

      Так жить с ним было превосходно!

      С таким условьем с вами нам

      Ударить можно по рукам.

      Насмешник! Вам шутить угодно.

      Удрать теперь: у ней такая прыть,

      Что даже черта рада подцепить.

      А ваше сердце все еще свободно?

      Что вы сказать хотите?

      О,