Что делать: ремесло и долг нам так велят.

      В иных местах остаться был бы рад,

      А надо ехать, хоть скорбишь сердечно.

      Пока кто молод, почему

      По свету вольной птицей не кружиться!

      А вот как в старости придется одному

      К могиле сирому, холостяком тащиться –

      Едва ли это нравится кому.

      Увы, со страхом я предвижу это.

      Ну, что же, вовремя послушайте совета!

      Да, с глаз долой – из сердца вон!

      Лишь по привычке вы учтивы.

      Других друзей всегда б найти могли вы,

      Кто вправду сведущ и умен.

      О друг мой, верь, что мудрость вся людская –

      Нередко спесь лишь пошлая, пустая!

      Как?

      О, зачем невинность, простота

      Не знает, как она бесценна и свята!

      Смиренье, скромность чувств невинная, святая –

      Вот самый лучший дар для нас.

      Когда б вы обо мне подумали хоть раз,

      О вас бы думала с тех пор всегда, всегда я.

      И часто ты одна?

      Да, хоть невелико

      У нас хозяйство, все же нелегко

      Его вести. Служанки нет: должна я

      Варить, мести и шить; с рассвета на ногах…

      А маменька во всем престрогая такая

      И аккуратна так, что просто страх!

      И не от бедности: мы вовсе не такие,

      Чтоб хуже жить, чем все живут другие.

      Отец покойный мой довольно был богат,

      Оставил домик нам, а с ним и старый сад.

      Теперь наш дом затих, труды мне легче эти:

      Ушел служить в солдаты брат,

      Сестрички нет уже на свете…

      Немало с ней хлопот я приняла,

      Но вновь все перенесть я с радостью б могла:

      Так было мне дитя родное мило!

      О, если на тебя малютка походила,

      Она, конечно, ангелом была!

      Да. Я ее вскормила, воспитала…

      И как меня любить малютка стала!

      Отца уж не было в живых, когда на свет

      Она явилась; матушка ж, бедняжка,

      Слегла в постель и захворала тяжко;

      Мы думали, что уж надежды нет,

      И времени прошло у нас немало,

      Пока она поправилась и встала.

      Где ж было ей самой кормить дитя!

      И вот его взялась лелеять я,

      Кормила крошку молоком с водою, –

      Она совсем, совсем моя была.

      И на руках моих, по целым дням со мною,

      Барахталась, ласкалась и росла.

      Чистейшим счастьем ты в то время обладала!

      И горя тоже много я видала.

      Со мною по ночам стояла колыбель

      Рядком; дитя чуть двинется –