Едва был создан мир огромный, велелепный,

      Явился человек, прекраснейшая тварь,

      Предмет любви творца, любовию рожденный;

      Явился – весь сей мир приветствует его,

      В восторге и любви, единою улыбкой.

      Узрев собор красот и чувствуя себя,

      Сей гордый мира царь почувствовал и бога,

      Причину бытия – толь живо ощутил

      Величие творца, его премудрость, благость,

      Что сердце у него в гимн нежный излилось,

      Стремясь лететь к отцу… Поэзия святая!

      Се ты в устах его, в источнике своем,

      В высокой простоте! Поэзия святая!

      Благословляю я рождение твое!

      Когда ты, человек, в невинности сердечной,

      Как роза цвел в раю, Поэзия тебе

      Утехою была. Ты пел свое блаженство,

      Ты пел творца его. Сам бог тебе внимал,

      Внимал, благословлял твои святые гимны:

      Гармония была душою гимнов сих –

      И часто ангелы в небесных мелоди́ях,

      На лирах золотых, хвалили песнь твою.

      Ты пал, о человек![3] Поэзия упала;

      Но дщерь небес[4] еще сияла лепотой,

      Когда несчастный, вдруг раскаяся в грехе,

      Молитвы воспевал – сидя на бережку

      Журчащего ручья и слезы проливая,

      В унынии, в тоске тебя воспоминал,

      Тебя, эдемский сад[5]! Почасту мудрый старец,

      Среди сынов своих, внимающих ему,

      Согласно, важно пел таинственные песни

      И юных научал преданиям отцов.

      Бывало иногда, что ангел ниспускался

      На землю, как эфир, и смертных наставлял

      В Поэзии святой, небесною рукою

      Настроив лиры им –

      Живее чувства выражались,

      Звучнее песни раздавались,

      Быстрее мчалися к творцу.

      Столетия текли и в вечность погружались –

      Поэзия всегда отрадою была

      Невинных, чистых душ. Число их уменьшалось;

      Но гимн царю царей вовек не умолкал –

      И в самый страшный день, когда пылало небо

      И бурные моря кипели на земли,

      Среди пучин и бездн, с невиннейшим семейством

      (Когда погибло все[6]) Поэзия спаслась.

      Святый язык небес нередко унижался,

      И смертные, забыв великого отца,

      Хвалили вещество, бездушныя планеты!

      Но был избранный род, который в чистоте

      Поэзию хранил и ею просвещался.

      Так славный, мудрый бард,[7] древнейший из певцов,

      Со всею красотой священной сей науки

      Воспел, как мир истек из воли божества.

      Так оный муж святый, в грядущее проникший,[8]

      Пел миру часть его. Так царственный поэт,

      Родившись пастухом,[9] но в духе просвещенный,

      Играл хвалы творцу и песнию своей

      Народы восхищал. Так в храме Соломона

      Гремела богу песнь!

      Во всех, во всех странах Поэзия святая

      Наставницей людей, их счастием была;

      Везде она сердца любовью согревала.

      Мудрец, Натуру знав, познав ее творца

      И слыша глас его и в громах и в зефирах,

      В лесах и на водах, на арфе подражал

      Аккордам божества, и глас сего поэта

      Всегда был божий глас!

      Орфей, фракийский муж, которого вся древность

      Едва не богом чтит, Поэзией смягчил

      Сердца лесных людей, воздвигнул богу храмы

      И диких научил всесильному служить.

      Он пел им красоту Натуры, мирозданья;

      Он пел им тот закон, который в естестве

      Разумным оком зрим; он пел им человека,

      Достоинство его и важный сан; он пел,

      И звери дикие сбегались,

      И птицы стаями слетались

      Внимать гармонии его;

      И реки с шумом устремлялись,

      И ветры быстро обращались

      Туда, где мчался глас его.

      Омир[10] в стихах своих описывал героев –

      И