С воспоминаний и с этого слишком серьёзного текста

      всё начиналось… Я жил не взирая на возраст,

      перебирал положенье вещей и себя – на бумаге,

      строил корабль и плыл в неизвестность.

      Переплывал залив в самом узком месте,

      не оборачивался, если было худо,

      терял друзей (в обоих смыслах),

      чернил бумагу, думал о чувствах.

      Громоздил слова, слушал речь с изнанки.

      Задний ход винтам не позволял сроду,

      заходил к тому, кто еще остался,

      но не пробовал дважды войти в воду…

      Из того, что было, я помнил лица,

      из разговоров – смысл вкратце —

      разобрав скворечник любимый, птица

      предпочитает не возвращаться.

      Перейдя за мост я думал о людях,

      у которых есть рубль в кармане,

      (как это было всегда) … В омут

      головой кидаясь – нужно с ногами!

      1

      Я пишу это ночью в пустом гардеробе, один,

      за закрытым окном, закрепив уходящее чаем.

      Светлый дым поднимается… Термос – и он господин,

      ограничив пространство тепла металлическим краем.

      2

      Где-то полночь справляют, как будто уже Новый год,

      до которого столько ещё, что хватило бы многим.

      Где-то есть гражданин, что, открыв перекошенный рот,

      ковыряет слова, согревая озябшие ноги.

      3

      Ночь стоит за окном, как стоят за стеною часы,

      как шуршат занавески, не двигаясь с места, на окнах.

      Как стоят на морозе, меняя окраску, носы,

      отделяясь от лиц, оставляя безносыми в стёклах.

      4

      Время – ночь. И погода такая, что вряд ли тепло

      опоздавшим к автобусу на остановке конечной —

      согревают подъезды, дыша в лобовое стекло,

      растворяя стекло, как огнём растворяются свечи.

      5

      Перекрыты дороги, и фразы звучат через «мать»

      милицейских кордонов – спиной к перекрытым дорогам.

      И стучащих в стекло мотыльков я стараюсь поймать,

      потому что зима, потому что замерзнуть – недолго.

      О! эта зима:

      слякотность снега,

      настороженность бега

      по льду. Пустые дома —

      все уехали к югу:

      жильцы, гувернёры, служанки,

      взяв только санки

      и летние письма к друг другу —

      скудный багаж —

      надежда вернуться до срока:

      пустая морока,

      совершая подобный вояж…

      Остановки в пути —

      мокрый снег, гололёд.

      Ветер жалобней птиц – перелёт.

      Крошки птицам – в горсти.

      Холодно здесь,

      леденелый подъезд —

      полустанок, разъезд —

      нежданная весть…

      Одиноко в дому,

      где гуляет погода —

      больше времени года —

      совсем одному —

      ощущенье слона

      в зимнем городе —

      мёрзнет, вроде бы —

      это зима!

      Я как рыба в стекле, за которым лишь комната и

      слабый свет от окна, сквозь немытые – пятнами стёкла —

      различаю едва в полумраке твои кругали

      по периметру комнаты в тапках, подошвой стёртой.

      По немытым полам, пожелтевшим от чая и слез,

      ограничившись комнатой и темнотой коридора,

      ожиданьем любви, поцелуя, нечаянных грёз… —

      ты стояла внутри, за стеклянной коробкой, Пандора.

      Даже если, когда от тебя оставался лишь дым,

      запах ветра, дешевых духов, сигарет, анальгина —

      ты всегда уходила в ту часть полуострова Крым,

      за которым лишь море, лишь море и черная глина —

      я тебя ощущал, нет,