Две войны отстучав под приказом – «Ни шагу назад!»,

      за короткое слово разжалован был в рядовые —

      завсегдатай немецкой культуры российский солдат —

      дипломат, губернатор, спаситель – теперь в вестовые.

      Мне отсюда к тебе дотянуться, как в старом кафе

      дотянуться до соли к соседнему столику – вряд ли.

      В мятой серой рубахе, в истлевших почти галифе —

      Чик – чи – рик – воробьиное крылышко – с памятью прятки —

      где-то там есть разбитый альянс с пятилетней войной,

      с телефонным пунктиром в до боли знакомой тетрадке.

      И знакомство в Восточной – еще не Советской, с женой,

      и немецкий gottlich, и российские святки…

      У географии искать пространства.

      Клеймить историю за вероломство.

      Страницу желтую любить за сходство

      с лицом старушечьим, что из господства.

      Кораблик маленький пускать без паруса

      медалью, паспортом, двуликим Янусом.

      Рубашки ворот на кнопке розовой,

      что воротник на сук березовый…

      Ложатся волосы. Подруга шепотом:

      – Теперь мы вместе, а после, что потом?..

      Окно в косынке – цветастым облаком:

      – Потом в деревню – пешком иль волоком…

      Закончилось лето. Сезон дождей.

      Невозможность уехать из южных провинций.

      Вариации солнечных лучей

      в пожелтевших листьях. Чужие лица.

      Зонтики, шляпы, открытые окна

      на пыльные улицы, ветер с моря

      в ночное время. Пенный локон

      мокрой богини, с ветром споря,

      остывает у моря…

      Холодный песок и гряда камней

      за курортной зоной, брошенный зонтик.

      Причудливая игра теней

      босоногих подруг. Купальный бантик,

      полоска под ним – куда белей

      потолка в гостинице и квартире…

      На горизонте парусник тем сильней

      разрушает зренье, чем он унылей,

      чем он постылей…

      Я иначе представлял себе твой город,

      жаль, что снегу навалило слишком много…

      Сорок лет существования в убогом

      месте – слишком далеко от неба,

      как в романе, где герой уже не может

      покидать самостоятельно деревню.

      Бабушкино тихое: «Быть может…» —

      все кружится стрекозиной тенью

      прошлого немого, в окружении

      окон, детских тапок, светотени…

      1

      Встреча снова – тихий звук по-русски

      под бесцветным небом с белым хлебом

      облаков, означенная узким

      смыслом путешествия и бегом.

      Если верно, что бумага это стерпит,

      что