Крепкий утренний кофе и первая сигарета —

      ежедневное самоубийство!

      Запах ночного лекарства при этом —

      продолжает клубиться

      где-то рядом. В воздухе пахнет сыростью и любовью.

      В партитуре знак бекара смешивается с бемолью.

      С морковью, кровью, томатным соком и водкой —

      жизнь постепенно двигается к завершенью.

      Утренняя процедура, как та любовная лодка —

      необходимость не требующая разрешенья,

      так как – без неё никуда,

      ибо – вокруг вода…

      Липкий воздух от крепкого кофе и дыма.

      Продолжительность действия – не вызывает жалость,

      поскольку – печаль в финале – не истребима. Не восполнима…

      и вопрос соседей – а сколько ему осталось?.. —

      только лишний повод поговорить о своём здоровье —

      никто и не думал кидаться к тебе с любовью

      или с чем-то ещё – похожим на хлебный мякиш —

      голод не тётка – сами мы тут голодаем,

      впрочем, так было и в прошлом, и в настоящем,

      а что там, в будущем – сами того не знаем…

      Знали бы прикуп – жили бы, точно – в Сочи,

      но никто не сведущ, чтобы о том пророчить.

      Ведь кукушка – тоже – правду не накукует —

      точно соврёт, чтобы другим не повадно

      было спрашивать… А какую-нибудь другую —

      скажет доктор, ну, как её – правду —

      и сразу понятно в какой ты теперь пустыне…

      Сигарета выгорела… Утренний кофе стынет.

      Слова, как будто – не из словаря.

      Из воздуха… Как с дерева листочки,

      что медленно, к исходу октября,

      в холодных лужах расставляют точки.

      Рисуют не знакомый мне портрет,

      по крайней мере – я его не видел.

      Похож на деда, но, увы, не дед —

      его не перепутаешь с другими.

      …и подписи, чтоб не обозначать

      текущий день – его конкретной датой —

      вот человек, вот полка, вот кровать,

      вот шарф, что человек носил когда-то…

      и длинные слова, что говорил

      означенный портрет – узнать бы имя —

      ведь было же оно, когда он был

      и… не могло быть занято другими,

      по крайней мере, думаю, что так.

      Казалось бы пустяк – всего лишь имя,

      но на воде не выведешь никак —

      листва молчит. Словарь грешит с другими.

      Остановка троллейбуса на площади перед вокзалом.

      Август месяц, а ливень, как будто осень…

      и длинные тени снуют, точно в тех подвалах,

      откуда потом вперед ногами выносят…

      Жду приятеля. Сжимаю