Истинный рай

      может случиться при жизни,

      дело, однако, в харизме —

      сам выбирай!

      В вечность места,

      с присущим событию тактом,

      распределят по свершившимся фактам

      под сенью креста…

      Жизнь созданА

      исключительно для страданий;

      столько в ней испытаний —

      тяжка она!

      Вот и испей

      чаши отравленной горечь.

      Рок наполняет полночь

      звоном цепей…

      Плачет душа —

      в крике зашлась истошном;

      временем заполошным

      скачем, едва дыша.

      Сделать привал

      хоть бы на миг короткий,

      снять кандалов колодки,

      коими рок сковал.

      Боже, мне дай

      силы избыть эту муку —

      жертве седьмого круга

      ада воздай.

      Скажет: увы! —

      вписано уж в скрижали,

      дабы не избежали

      участи вы…

      Тщетны труды:

      маяться мне придётся

      и не достать из колодца

      прИгоршнь воды.

      Прямо беда —

      загнан судьбою в угол;

      хари ужасных пугал —

      это моя среда.

      Минут века —

      может изменится что-то,

      чистой струёй на болото

      хлынет река.

      Только мечты

      жизнь наполняют светом!

      – об откровении этом

      помни и ты.

      В пустыне Кара-Кум живёт вдова.

      Жесток и не обуздан её норов.

      Она в песках заметная едва,

      но сколь порождено о ней

      легенд и споров.

      Она ажурные сплетает кружева,

      чтоб обольстить доверчивого мужа.

      Ох, как коварна эта чёрная вдова

      и незавидна участь

      не сдюжившего гужа…

      На ложе, сотканном искусною рукой,

      она предастся сладостной утехе

      и сложенные лапки кочергой —

      не выдадут о предстоящем грЕхе.

      Она ласкает мужа-паучка

      и кружит его, кружит в танце брачном:

      вскружилась голова подобием волчка

      на ложе кружевном

      и в то же время мрачном.

      Когда всепоглощающая страсть

      ослабит вожжи, наконец, едва

      и,..

      словно карта брошена не в масть, —

      самца ужалит чёрная вдова.

      И он умрёт, как жертва роковой

      любви

      и страсти данник бедный.

      И выпит будет чёрною вдовой,

      и будет высушен как лист газетный…

      Звёзды скверно так в ночи улыбаются…

      То-то нынче палачи позабавятся…

      От заоблачных вершин вида статного

      Привезли абрека вниз, чтоб пытать его.

      Весь закованный в цепях, окровавленный, —

      Словно сворою собак волк затравленный.

      Конвоиры завсегда с виду шумные…

      Подняли галдёж в церквах полоумные…

      Лишь роптать обречены заключённые,

      Коль уж вышло, что в грехах уличённые.

      Месяц небо чернотой сплошь обугливал,

      Только горец смелый взгляд не насупливал,

      Будто ждёт его сейчас лобызание…

      Начинается допрос с истязания.

      И ночную тишь рассёк злобный свист плетей,

      Да встревожил темноту звонкий хруст костей.

      Зарычал свирепо кат: «Сознавайся, пёс,

      Где сокровища зарыл? Не смущай допрос.

      Всё равно тебе не жить басурманину.

      Открывайся, где лежит клад, – славянину!

      Усмехнулся лишь абрек: «Зря стараешься!

      Хоть изрежь-исполосуй – не дознаешься

      Где несметные