И я уйду туда, откуда нет возврата,

      тем завершив свой жизненный круиз,

      чтобы сия биологическая плата

      служила бы путёвкой в paradis.*

      Ох, не для всех врата открыты рая —

      за сим взирает неподкупный страж,

      он чтит Завет, как кодекс самурая.

      Ну, может пронесёт!.. – надеюсь на кураж.

      Какое там!.. записано в скрижали —

      моей судьбы конечный, крайний пункт.

      Как капли на отточенном кинжале,

      стекают дни эритроцитами секунд…

      paradis* – рай (исп.)

      Закат разлился алой кровью

      над горемычною землёй,

      и ночь склонилась к изголовью

      неотвратимою петлёй.

      Откуда силы, чтобы муки

      терпеть и дальше над собой?

      И тянутся к верёвке руки,

      чтоб счёт свести с своей судьбой.

      Неотвратимые мгновенья

      в груди торопят сердца стук…

      Души избитой откровенья

      должно быть вызовут испуг,

      и небо страшно ужаснётся,

      укрывшись мрачной темнотой;

      а под могильною плитой

      дух мученика встрепенётся…

      Поскольку воззваньем заблудшие души

      нельзя всколыхнуть – пусть пророчат кликуши.

      А если подвержен влиянью амбиций,

      то впору идти добровольно топиться.

      Других порицать – не отпущено право,

      пусть хоть и грассируешь речью картаво.

      Пеняя на участь и гиблую долю,

      порою чрезмерно пристрастны к застолью,

      к крамольным речам и делам популистским,

      хотя быть, по сути, вполне одалиской

      пристало: не каждый обличьем мужчина

      себя уровнять норовит с Аль Пачино.

      Уж если судьбой – словно жертва арены,

      не стоит пенять на наследные гены.

      Пути эволюций в пространстве трёхмерном

      никак не постичь наперёд, хоть экстерном

      раздел метафизики сдашь. Нигилизма

      цинизм на идеи влиял коммунизма…

      Когда бы записано было в скрижали

      о том, что нам уши вожди прожужжали, —

      тогда бы не нужен и вовсе мессия

      и избранный