К царю Кунтибхóдже явился когда-то

      Высокого роста, прямой, бородатый,

      С косой заплетенною брахман суровый,

      Могучий сложением, желто-медовый,

      Готовый на подвиг, исполненный рвенья,

      Со взором, в котором – огонь откровенья.

      «О добрый, – сказал сей источник сиянья, –

      В жилище твоем я прошу подаянья.

      И если и ты, и твои домочадцы

      Меня не принудят страдать, огорчаться,

      И если тебе это будет угодно,

      То стану я жить у тебя, благородный.

      Когда пожелаю, уйду и приду я.

      Тогда лишь покину тебя, негодуя,

      Когда уличу вас в дурном поведенье, –

      И ложе мое оскорбят и сиденье».

      А царь: «Твой приход, о безгрешный, прекрасен,

      О жрец, я на большее даже согласен!

      Есть дочь у меня, что горда, и стыдлива,

      И благочестива, и трудолюбива.

      Зовут ее Ку́нти. Кротка, добронравна,

      Тебе она будет служить преисправно».

      Почтил он жреца и со словом наказа

      Направился к дочери огромноглазой:

      «О милая! Светел душой, как денница,

      Решил в нашем доме святой поселиться.

      Я верю: служить ему будешь любовно,

      Что скажет, исполнишь ты беспрекословно.

      Служением брахману сердце очисти,

      И что ни попросит – отдай без корысти,

      Затем, что жрецы – это блеск беспримерный

      И подвиг безмерный и неимоверный.

      Ватáпи, что славился демонской властью,

      Разгневал своим поведеньем Агáстью{21}:

      К жрецам непочтителен был он, – за это

      Его уничтожил блюститель обета.

      Когда бы не брахманов мудрых моленья,

      Сокрылось бы Солнце от нашего зренья.

      Отраду, святому служа, обретаешь.

      Я знаю, ты с детства почтенье питаешь

      К жрецам