Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1. Людмила Иванова
Читать онлайн книгу.
у риги и у бани…
Сюндю – я не знаю, Сюндю – это человек или как там называется: Сюндю, Сюндю, Сюндю слушают. Он, наверно, в лесу ходит… Смотри-ка, говорят, в лесу был этот, показывался, слышался. Раньше так в старину, теперь так не верят, а раньше, верили ведь, что был Бог или кто там ходит в лесу. Но… Сюндю – это не знаю, кто это, дак человек, наверно, в лесу ходит и он, значит, был будто бы в лесу. Бог или человек или кто, но все-таки, наверно, был.
ФА. 3065/18. Зап. Конкка А. П. в 1987 г. в д. Спасская Губа от Тароевой М. А.
Сюндю поднимается из проруби; спасают горшки
65
Enne piettih bes’odua. Yksi akku oli ku minä toine da ainos pidi bes’odua. Käydih kai brihat i neidizet. Siidä tuldih svätkät, hyö kaksitostu neijisty lähtieh päretty kastamah lähtiez, dai kastetah lähtieh päried dai tullah kodih, sinne bes’odupertih pagoh, ku kuultih – rubei mi Henno joves suhizemah, moine rodih suhu joves. Siid hyö ku tullah sinne pertih da kaikin mennäh laucoin ual. Hyö pöllästytäh… Akku bes’odupertis ovvostau i panou kaikil puad piäh. Kuulou häi akku, ga kohunkel tulou dai uksen avuau da neidizil kaikil lykkiäy puat piäz dai akal, kuitengi piäd katkai, ga ku oli puat piäz, ga siid puat pakuttih.
Sie oli yksi briha moine. Häi tossuihan sanou: “Lähten minä lähtiez jallat kastan“. Dai menöy dai kastau jallan, sid häi ei mene kodih, a nouzou kohti tädih lyö. Häi ku menöy sinne, ga rodih nece… kai uksed, ikkunad i truvad kai panou malitunkel salbah da viertäh hyö muata. Dai yöl tädilleh uniz ozuttahez, sanou, cto casliivoi olit, ku panid veriäd malitunkel salbah, eigä minä händy dorogal tavannuzin, ku lähtenyz kodih, ga siid häi mustelluz, iče ei kastanuz enämbiä da ni muidu ei käskenyz. Briha se oh minun tuatto.
Раньше беседы проводили. Одна женщина была, как я, все беседы проводила. Ходили все парни и девушки. Настали Святки. Они, двенадцать девушек, пошли лучину мочить в прорубь. Намочили в проруби лучину и пришли домой. Туда, где беседа шла, убежали, когда услышали, как что-то в реке зашуршало, такой шум поднялся в реке. Вот как они пришли в дом, все спрятались под лавку. Они испугались…. Женщина в избе смекнула и стала надевать каждой девушке по горшку. Слышит женщина – с шумом идёт, дверь открывает и девушкам всем сбрасывает горшки с голов. И женщине тоже. Будто бы головы свернула, но раз были горшки на головах, то только горшки сбросила.
Там был парень один. Следующим вечером он говорит: «Пойду я в проруби ногу помочу». И идёт, и мочит ногу. А он не пошёл домой, а поднимается прямо к дому тёти. Он как идёт туда, началось это… Все двери, окна, трубу – всё с молитвой закрывает, и ложатся они спать. И ночью тёте во сне привиделось. Говорит: «Счастливая ты, что закрыла двери с молитвой. А то я бы его на дороге поймал, если бы он домой пошёл. Тогда бы он попомнил: сам бы больше не мочил и другим бы запрещал». Парень этот был мой отец.
ФА. 132/31. Зап. Волкова А. в 1936 г. в д. Обжа от Машкиной П. И.
66
Lähtiel da kylylöis, kuulluh olen, se on ylen opasnoi dielo. Se on ocen’ opasnoi dielo. Sinne pidäy tiedeä mennes. Sen olen viegi mamas kuulluh: se on ylen opasnoi dielo. On kävdy lähtiel, ga sinne kävväh ylen julgiet rahvas. Da kylyh mennäh. Da vie otetah Synnyn aigah kylyn päcis kivie da kai. Se oh ylen opasnoi dielo… Engo tiije, mikse otetah kivie, minä en tiije, engo teile käske tiedeä. Älgeä tiedäkkeä! Se eule igrusku dielo!
У проруби да в бане, слышала, это очень опасное дело. Это очень опасное дело. Туда когда идёшь, надо знать. Это ещё и от мамы слышала: это очень опасное дело. Ходили на прорубь, но туда ходят очень смелые люди. Да в баню. Да ещё во время Сюндю берут камни из печки в бане. Это было очень опасное дело… Не знаю, зачем берут камни. Я не знаю и вам не советую знать. Не надо знать! Это дело не игрушки!
ФА. 3367/6. Зап. Степанова А. С. в 1997 г. в д. Колатсельга от Подволокиной М. В.
Сюндю гонится следом
67
– Eigo lähtiel käydy kuundelemah?
– Käydih erähät. Käydih. Lähtiel kui sie, minä nygöi en musta. Peä nygöi on paha. A Mit’an Mat’oi meni lähtiel, sit, sanou, lähties sie gu nouzi mitahto gu rovno sie. Min lienne sanonnuh: ristikanzu gu rovno, sanou olis nenga kaccuo, a vaigu ylen sangei, gu soatto rovno. Sit, sanou, rubei meihpäi tulemah, sit, sanou, myö hyppäimö pagoh sie, dorogazel. Sit sanou sie kudai jäi jällel, jäi tulemah – se oli rambu tyttö olluh. Toine se juoksi, ga yksi kai, sanou: “Raba, bokkah!“ Toine, sanou, peäzi eäres. Se, sanou, jäi dostalin ijän mugaleite kargoamah“. A mugai oli, sanou, ei puuttunuh miehel menemäh, muga kargaili, sit lapsen loadi. “Muga sih roih kargoamahes“. A se kudai ei voinuh pajeta, sil sanoi: välikkäh, raba,