Первого января одна тысяча восемьсот восьмидесятого

      Анна Григорьевна слегла с тяжёлой простудой.

      Фёдор Михайлович семенил по комнате и бормотал что-то невнятное

      и, как всегда, надеялся только на чудо…

      Микстуры, выписанные доктором – не помогают.

      Анна Григорьевна дышит, как при обыске Митя,

      или сам Фёдор Михайлович, который ещё не знает,

      что жизни осталось одиннадцать месяцев… и луна в зените

      его вдохновляет капельками чернильными —

      звёзд на небе… На земле – чёрная долговая яма…

      а Анне Григорьевне хочется пирожное ванильное…

      не болезнь, а какая-то новогодняя драма…

      и сиротливые мальчики бегают куражатся под окнами —

      как бы чего не вышло с их-то энергией,

      с их способностью делать жизни короткими —

      в любой день недели, кажется… и в воскресение.

      В тишине страдания, один на один с неприятностями —

      только и остаётся, что сочинять бессмертие —

      под микстуры от кашля, под пакетики со всякими гадостями —

      для больной Анны Григорьевны… странные действия —

      доктора – как пальцем сухим по стеклу оконному —

      тянешь полоску со скрипом – до нервной колики,

      до конечной точки, тебе одному знакомую,

      где только память, а не кружки… треугольники…

      бабочки… Между створок спрятавшееся будущее —

      смотришь и видишь – как вытекает прошлое —

      в твоё настоящее, где в ожидании лучшего,

      всё-таки знаешь – ни чего не будет хорошего…

      ничего не будет! Сморщинишься, как мочёное яблоко,

      рядом с Анной Григорьевной, что доподлинно всё зафиксирует,

      застенографирует… съесть его надо бы —

      это яблоко, но как-то мимо всё… мимо.

      В январе, когда впереди – только год – не более —

      хочется выспаться, спрятаться, стать недосягаемым

      для чьего-то внимания, для чьей-то злой воли,

      даже для родственников, что раздражают своим роптанием

      по любому поводу… Всего только год до вечности!.. —

      это как рукой дотянуться вечером до книжной полки,

      взять томик Пушкина… вытянуть пару звёзд из млечности…

      и сосчитать все иголки у новогодней ёлки

      и стеклянные шарики с ангелами нарисованными…

      деньги в бумажнике – хватит ли дожить до получки…

      Анна Григорьевна из-под одеяла голову высовывает —

      Фёдор Михайлович, миленький, хочется очень супчика…

      а ему ещё убивать Карамазова старшего,

      разбираться с долгами собственными перед издательством…

      а его постоянно кто-нибудь про здоровье спрашивает —

      Как живётся, Фёдор Михайлович… но всегда с подвохом и

      издевательством.

      …и январь