С горы скатившись, камень лег в долине.

      Как он упал? никто не знает ныне —

      Сорвался ль он с вершины сам собой,

      Иль был низринут волею чужой?

      Столетье за столетьем пронеслося:

      Никто еще не разрешил вопроса.

      В душном воздухе молчанье[10],

      Как предчувствие грозы,

      Жарче роз благоуханье,

      Звонче голос стрекозы…

      Чу! за белой, дымной тучей

      Глухо прокатился гром;

      Небо молнией летучей

      Опоясалось кругом…

      Жизни некий преизбыток

      В знойном воздухе разлит,

      Как божественный напиток,

      В жилах млеет и горит!

      Дева, дева, что волнует

      Дымку персей молодых?..

      Что мутится, что тоскует

      Влажный блеск очей твоих?

      Что, бледнея, замирает

      Пламя девственных ланит?

      Что так грудь твою спирает

      И уста твои палит?..

      Сквозь ресницы шелковые

      Проступили две слезы…

      Иль то капли дождевые

      Зачинающей грозы?..

      Что ты клонишь над водами,

      Ива, макушку свою?

      И дрожащими листами,

      Словно жадными устами,

      Ловишь беглую струю?..

      Хоть томится, хоть трепещет

      Каждый лист твой над струей…

      Но струя бежит и плещет,

      И, на солнце нежась, блещет,

      И смеется над тобой…

      Вечер мглистый и ненастный…

      Чу, не жаворонка ль глас?..

      Ты ли, утра гость прекрасный,

      В этот поздний, мертвый час?..

      Гибкий, резвый, звучно-ясный,

      В этот мертвый, поздний час,

      Как безумья смех ужасный,

      Он всю душу мне потряс!..

      И море и буря качали наш челн;

      Я, сонный, был предан всей прихоти волн.

      Две беспредельности были во мне,

      И мной своевольно играли оне.

      Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы,

      Окликалися ветры и пели валы.

      Я в хаосе звуков лежал оглушен,

      Но над хаосом звуков носился мой сон.

      Болезненно-яркий, волшебно-немой,

      Он веял легко над гремящею тьмой.

      В лучах огневицы развил он свой мир —

      Земля зеленела, светился эфир,

      Сады-лавиринфы, чертоги, столпы,

      И сонмы кипели безмолвной толпы.

      Я