Я лютеран люблю богослуженье,

      Обряд их строгий, важный и простой —

      Сих голых стен, сей храмины пустой

      Понятно мне высокое ученье.

      Не видите ль? Собравшися в дорогу,

      В последний раз вам вера предстоит:

      Еще она не перешла порогу,

      Но дом ее уж пуст и гол стоит, —

      Еще она не перешла порогу,

      Еще за ней не затворилась дверь…

      Но час настал, пробил… Молитесь Богу,

      В последний раз вы молитесь теперь.

      О чем ты воешь, ветр ночной?

      О чем так сетуешь безумно?..

      Что значит странный голос твой,

      То глухо жалобный, то шумно?

      Понятным сердцу языком

      Твердишь о непонятной муке —

      И роешь и взрываешь в нем

      Порой неистовые звуки!..

      О, страшных песен сих не пой

      Про древний хаос, про родимый!

      Как жадно мир души ночной

      Внимает повести любимой!

      Из смертной рвется он груди,

      Он с беспредельным жаждет слиться!..

      О, бурь заснувших не буди —

      Под ними хаос шевелится!..

      Поток сгустился и тускнеет,

      И прячется под твердым льдом,

      И гаснет цвет, и звук немеет

      В оцепененье ледяном, —

      Лишь жизнь бессмертную ключа

      Сковать всесильный хлад не может:

      Она все льется – и, журча,

      Молчанье мертвое тревожит.

      Так и в груди осиротелой,

      Убитой хладом бытия,

      Не льется юности веселой,

      Не блещет резвая струя, —

      Но подо льдистою корой

      Еще есть жизнь, еще есть ропот —

      И внятно слышится порой

      Ключа таинственного шепот.

      И гроб опущен уж в могилу,

      И все столпилося вокруг…

      Толкутся, дышат через силу,

      Спирает грудь тлетворный дух…

      И над могилою раскрытой,

      В возглавии, где гроб стоит,

      Ученый пастор, сановитый,

      Речь погребальную гласит…

      Вещает бренность человечью,

      Грехопаденье, кровь Христа…

      И умною, пристойной речью

      Толпа различно занята…

      А небо так нетленно-чисто,

      Так беспредельно над землей…

      И птицы реют голосисто

      В воздушной бездне голубой…

      Восток белел. Ладья катилась[11],

      Ветрило весело звучало, —

      Как опрокинутое небо,

      Под нами море трепетало…

      Восток алел. Она молилась,

      С чела откинув покрывало,

      Дышала на устах молитва,

      Во взорах небо ликовало…

      Восток