Гамлет и Маргарита. Антон Юртовой
Читать онлайн книгу.
констатировать, что не погнушались воспользоваться им и «благородные» рыцари средневековья.
Применяя его, они сумели выработать чёткие правила, наполнив ими установившиеся зрелищные ритуалы. Будучи взяты из условий противостояния на полях сражений, когда, в целях сбережения воинских сил или взаимного устрашения схваткам пехоты и конницы предшествовали бойцовские поединки, они, эти ристания, были поначалу только игровыми, забавой – и исполнителям зрелища, и публике; но скоро их приспособили и для серьёзных разборок, когда затрагивались вопросы «удержания» дворянского достоинства и порядочности.
Понятие сословной или корпоративной чести выходило отсюда как бы само собой, и оно так пришлось по душе изобретателям, что почти мгновенно превращалось во всеохватный регулятор светского образа жизни «по ту сторону» узаконенных, государственных установлений. Именно – светского, поскольку невозможно же было проводить настоящий, неигровой турнир с обязательной процедурой кровопускания, не распиная освящённый церковью, становившийся уже невзрачным и неотчётливым принцип «Не убивай!».
* * *
По ходу конкретизации понятия дворянской «чести» на первый план выдвигались соображения триумфа или поражения тех, кто мужественно отстаивал свою позицию и был равен сопернику в возможности доказать, что он не уронит достоинства, чего бы это ему ни стоило.
Безусловно, в столь яркой идеологической расцветке обычай мог появиться не иначе как в обстановке более полного осознания социальной свободы. Церковь этому «поветрию» долго и яростно препятствовала; требовалась высочайшая решимость преодолевать её догматы. Дух сопротивления, дух вызова, дух неприятия догм, уже не только церковных, – вот тот главный инструментарий, использованием которого вслед за рыцарским средневековьем заявляло о себе новое время, впоследствии названное эпохой Возрождения.
Жившие в тех веках воспринимали честь как подлинную добродетель; защищавшие её становились героями, в том числе героями литературных произведений, сценических постановок, ваятельного и живописного искусства. И как высоко они были подняты на обозрение миру! Какую мощную основу получало неподкупное эстетическое творчество, устремлявшееся к изображению человека в новой, дотоле немыслимой ауре освобождения!
На смену оглядкам на религию, на веру, на божественное приходили принципы раскованности, пронзительного всматривания в реальное, в действительность. Творцы переставали работать с чистыми символами верований, больше не желали к ним приноравливаться, с небес опускались на грешную землю.
Именно в этом освежавшем потоке бытия находили себя и омывали свои мировоззрения талантливейшие из современников Ренессанса.
Нет ничего удивительного в том, что, вникая, вглядываясь в него, мы искушаемся и на соответствующую «возвышенную» оценку такого шедевра, как «Гамлет», и всего, что там происходит с принцем