О, Бог! Свершилася мечта.

      У корня сливы одинокой,

      В движениях стеснённых, там

      Лежал младенец ясноокий —

      Судьбы насмешливой обман…

      Как часто высший Властелин

      Даёт Природе низший жребий,

      И тяжкий звук людских молебий

      Пред ним ничто – он господин.

      Но дар, Светилом поднесённый

      И первой лаской опьянённый,

      Был славный карлик, добрый сын.

      Шли годы. Мальчик не развился,

      Но танцевал, причудно пел,

      В полях он весело резвился,

      В душе об участи жалел.

      Лишь радостных детей веселье

      Катилось к месту, где он был,

      Или народа новоселье

      И молодой задорный пыл

      В селе блуждали – он покорно

      И удивительно проворно

      То место чудом покидал.

      А там уже с тоской бежал

      В вековый лес, где великаны,

      Спокойствием возвысив станы,

      Стояли. Там он засыпал…

      Когда ж старухи голос нервный

      Его винил в пустых делах,

      То старика карман безмерный

      Служил защитой. Как в стенах,

      Он там скрывался и, печальный,

      Взирал сквозь ткань на Мир большой,

      И вздох груди многострадальной

      Стеснял неразвитой рукой.

      Не по вине своей нахлебник,

      Но в Сердце жаждущий помочь,

      Опять ребёнок встретил ночь

      В сыром лесу, где, как волшебник,

      Ступал он меж седых древов,

      Играя нежные мотивы,

      И у корней могучей ивы,

      Найдя остаток дивных снов,

      Решил покинуть отчий кров.

      Лишь Солнце снова поднялось,

      Окутав Звёзды сном лазурным,

      В селе движенье началось.

      Лоскутный люд потоком бурным,

      Прослыша только ранний слух

      (Пропажа быстро разнеслася),

      Толпою в лес пошёл. Велася

      Повсюду речь на разный Дух.

      Один входил во смех безбожно,

      Другой с вниманьем, осторожно

      Искал. А третий, как петух,

      Кричал, но оставался глух.

      Так день прошёл, и с чувством разным

      Народ стекался уж к домам:

      Один – со смехом несуразным,

      Другие шли к своим стенам

      С тоскою на челе разбитом,

      Иной народец помышлял

      Об ужине довольно сытном

      И носом по пути клевал.

      Вновь