Чаще всего обе стороны довольствуются таким доверительным сотрудничеством, которое не требует даже формального контроля либо отчета, а поэтому и выглядит внешне как бесконтрольное и неподотчетное их состояние. Акты правомерного поведения в большинстве случаев как будто вообще официально не фиксируются.

      Как раз такое доверие, действенно подкрепленное облегчением контроля и надзора (либо даже освобождением от них), и есть позитивная, поощрительная и льготная, санкция позитивного, поощряемого поведения.

      Давно сложилось предубеждение, будто юридически содержательным может быть только деликт. А исполнение закона, соблюдение его требований, выполнение обязанностей – все это хорошо уже само по себе и по одной такой причине будто бы пребывает вне права, будто бы юридически ничем непримечательно.

      Например, статья 57 Конституции говорит об обязанности каждого платить законно установленные налоги и сборы. Тривиальное восприятие этой нормы сводит весь ее смысл именно к тривиальности, к констатации очевидности и без того ясной.

      Но, во-первых, тривиально пока что именно неисполнение такой обязанности. Во-вторых, вовсе нетривиально указание на конституционный ее ранг, на прямой, без всяких посредников, юридический диалог государства и налогоплательщика.

      Не только налог и его установление есть конститутивный по существу (и потому конституционный по форме) признак государства. Но и налогоплательщик при таком взгляде на него выступает «сначала учредитель государства, а уж потом его подданный и должник» (Йеринг), его «субъектный член» (Савиньи), «сначала содержащий государство, а уже потом находящийся на его содержании» (Тард).

      По единому мнению этих классиков, выполнение долга или обязанности «состоит в себе самом» (Йеринг) или «сводит себя к себе» (Савиньи), «погашает себя собой» (Тард).

      Может показаться, будто исполнение, применение, реализация закона или вообще права есть его конец и венец – красивая, но все же смерть. А может, наоборот – истинная жизнь, ее продолжение и утверждение? Его бессмертие – в том понимании, которое объединяет убежденных верующих и убежденных атеистов: бессмертие как жизнь без смерти (без всего умертвляющего жизнь, противоречащего ей, в том числе убийств и прочего), но вовсе не как жизнь после смерти (исключаемая логикой, не одной биологией).

      Правонарушение, конечно же, в силу уже одной своей конфликтности более остросюжетно, чем законопослушное поведение. Одно это способно создать иллюзию большей предметности или хотя бы динамичности.

      Уклонение от уплаты налога сразу же порождает многообразные сложности и формальности, неприятности и угрозы, а уплата налога, наоборот, почти не требует ничего, кроме самой уплаты. Но это – не больше, чем всего лишь фантом, видимость, очевидность, то есть «существование самое недостоверное и лишенное сущности» (Гегель).

      В действительности же – но именно в юридической действительности –