Я хочу своё детское тело, как Гумберт хотел Лолиту,

      Завёрнутое в полотенце морское с ветром, золотое,

      не имеющее размера, только форму волны и лета,

      разбежавшееся, переплывая озеро у пенёчка

      с апрельскими тезисами, прогуляв школу, зарывшись

      в ямку в песке на заливе, спрыгнувшее бы легко со сцены

      в зал и по волнам-долам, по рядам ещё до того, как узнала,

      что под асфальтом сплошные пляжи от Сены до Прибалтики.

      Вот, вы подумали бы, девочка на коньках, на олимпиаде

      делает мостик с лентой в руках, твистует на каблуках,

      в тамбуре у открытой двери поезда, подставив лицо дождю.

      Я и теперь не скучно живу, совершенно не скучно живу.

      1.

      Баран на моей голове.

      «Продаём баранчика…» – слова отца в уме.

      Не барашка, мутон-каракуль, местный диалект,

      русско-еврейский суффикс. Вишу вниз головой,

      пою счастливое «бее» и «му». Муточкой зовёт

      и скоро умрёт. Мама варит компот из ягод. Укус осы.

      Распухший большой палец на трёхлетней руке.

      2.

      У лукоморья дуб зелёный, – читает мама наизусть.

      Я понимаю лук, а морье – возможно, взморье.

      Соседский дедушка зовёт: «Борья, выйди из морья», —

      он песнь заводит и местечково так поёт,

      а кот скребётся, но не тот, что в сапогах,

      тот днём и ночью кот учёный, он ходит по цепи кругом.

      Здесь ударение споткнётся, и кошку мама отпихнёт,

      когда из кухни суп несёт, её погладить не даёт.

      «Как коммунальное животное тощё и путается

      под ногами!» – и сердится, что Пушкина не понимаю.

      2007

      3. 1-ое мая, 2010

      Тень садовая держит меня на ручках.

      В ванной ныряет кролик.

      Рассада для грядки, не помню что,

      в тазу у дорожки.

      Попугай слышит радио в доме,

      произносит слова,

      только картавит больше.

      В фонтане плывёт вода

      зелёная на зелёном.

      Серый волк стережёт границ

      наших родин.

      У крыльца мама в летнем платье

      шепчется с тётей Олей.

      Качели мокрые после дождя. Жду.

      – Чего тебе надобно, дедка?

      4. 16 июля, 2010

      Сказала «трикотаж», советуя, какую рубашку надеть.

      Теперь звучит как название кафе или ресторана,

      ещё лучше «Трико» или «Мантель». Смысл переехал,

      и я тоже. Ночью, засыпая, вспомнила ещё какое-то хорошее

      старое