А когда на Сенатской затихнут выстрелы,

      Когда выпьют правители белый бром,

      Вдруг кровавыми бомбами прорастут декабристы,

      Уткнувшись в стекло зеленым лбом.

      И все останется. И все отстанут.

      И только будет жужжать тоска

      Над глубокими терновыми ранами

      На бледной коже чуть повыше виска.

      И все придет и навеки останется —

      Карьер, тележки с тяжелой рудой…

      Революция – это вечное таинство,

      Что дышит свободой и смертной бедой.

      Забудут века, кто и кого калечил,

      Останется в истории лишь раненый генерал.

      А кто-то почувствует слабость, обнимающую плечи,

      И с горьким ядом поднимет последний бокал.

      Он будет предсмертно смотреть в камин,

      Искры погаснут, не возгорится пламя.

      Но всем наплевать, что случилось с ним.

      Всем интересно, что будет с нами.

      13 января 2004 г.

      Возвратившись из дальних мест,

      Скитаниями умудрён,

      увидел он холм и чугунный крест,

      и тьму с четырех сторон.

      Тихо присел. Закурил без слез.

      Сглотнул тяжелый комок.

      В скитаньях он тяжести мира нес

      и раньше придти не мог.

      Долго внимательно слушал тьму,

      разглядывал звездный шелк.

      И некому было поставить в вину,

      что он слишком поздно пришел.

      Вины взвалив непомерный вес,

      в долину спустился он,

      спиною чувствуя черный крест

      и тьму с четырех сторон.

      Долины не видя, пошел он прочь;

      с холма же ушедшему вслед

      печально вздыхала и плакала ночь

      о тех, кого больше нет.

      Герои рушили Трою,

      И в грохоте злых обвалов

      Казалась война игрою,

      В игре той Трои не стало.

      Герои по морю плыли,

      Искали они приключений,

      Средь облачной белой пыли

      Качались судьбы качели.

      А Боги меняли одежды,

      Смотрели с небес с улыбкой,

      Как тают людские надежды

      И гаснут на волнах зыбких.

      Кончались земные дороги

      У хмурых развалин Трои,

      Где