Моря гудят криком чаечным

      Яростней ярмарки.

      А в них не спят – в них качаются

      Ялики, ялики…

      Вдоль по пляжу шествует она —

      Нефертити, царская жена.

      И в смешной панаме рядом – он,

      Неприлично толстый фараон.

      На солнце блестит как фара он.

      В папы ей годится он.

      Конечно же ей не пара он —

      Фараон, фараон.

      Суматошный город Коктебель

      Был счастливым несколько недель.

      И пеклись на солнце валуны,

      И глядели в море пацаны…

      Моря гудят криком чаечным

      Яростней ярмарки.

      А в них не спят – в них качаются

      Ялики, ялики…

      У окна стою я, как у холста:

      Ах какая за окном красота,

      Будто кто-то перепутал цвета,

      И Дзержинку, и Манеж.

      Над Москвой встает зеленый восход,

      По мосту идет оранжевый кот,

      И лотошник у метро продает

      Апельсины цвета беж.

      А в троллейбусе мерцает окно,

      Пассажиры – как цветное кино.

      Мне, товарищи, ужасно смешно

      Наблюдать в окошко мир.

      Этот негр из далекой страны

      Так стесняется своей белизны,

      И рубают рядом с ним пацаны

      Фиолетовый пломбир.

      И качает головой постовой,

      Он сегодня огорошен Москвой,

      Ни черта он не поймет, сам не свой,

      Будто рыба на мели.

      Я по улицам бегу, хохочу,

      Мне любые чудеса по плечу,

      Фонари свисают – ешь не хочу, —

      Как бананы в Сомали.

      У окна стою я, как у холста:

      Ах какая за окном красота,

      Будто кто-то перепутал цвета,

      И Дзержинку, и Манеж.

      Над Москвой встает зеленый восход,

      По мосту идет оранжевый кот,

      И лотошник у метро продает

      Апельсины цвета беж.