В наш трудный, но все-таки праведный век,

      Отмеченный потом и кровью,

      Не хлебом единым ты жив, человек, —

      Ты жив, человек, и любовью.

      Не злись, что пришла – оттеснила дела,

      Не злись, что пришла – не спросила,

      Скажи ей спасибо за то, что пришла,

      Скажи ей за это спасибо!..

      Когда удается одерживать верх

      Тебе над бедою любою, —

      Не волей единой ты жив, человек, —

      Ты жив, человек, и любовью.

      Не хнычь, что была, мол, строптива и зла,

      Не хнычь, что была, мол, спесива,

      Скажи ей спасибо за то, что была,

      Скажи ей за это спасибо!..

      Мир, кажется, зачитан и залистан —

      А все же молод, молод все равно!

      Еще не раз любой из древних истин

      В грядущем стать открытьем суждено.

      И смотришь с удивленьем кроманьонца,

      И видишь, пораженный новизной,

      Какое-то совсем иное солнце,

      Иное небо, шар земной…

      О радость первозданных откровений!

      О сложность настоящей простоты!

      Мы топим их в пучине чьих-то мнений,

      Сомнений и житейской суеты.

      Они даются горько и непросто,

      Который век завидовать веля

      Безвестному Колумбову матросу,

      Что первым хрипло выкрикнул: «Земля!»

      Как в стене замуровали-заклевали.

      А забвение – надежная стена.

      Не оставили для тайны заклинаний,

      По которым открывается она…

      Все пустое – зренье, слух и осязанье, —

      Нужно знать свое волшебное «сезам».

      И в надежно замурованном Сезанне,

      Скрипнув, медленно откроется Сезанн.